"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

плавным и нетерпеливым разбегом.
Тяжело ступая, Файзрахман двинулся с места и, засучивая на ходу рукава,
не спеша сделал круг по комнате.
- Хай, хай, хай! Куда это пошел наш Файзрахман? Да, видно, на Кэжэнский
завод направился... Хай, хай!
Но танцор горячился все больше и больше, кружился все быстрее, полы его
расстегнутого камзола взлетали кверху, ноги дробно отбивали такт вслед за
кураистом. Приплясывая, он подошел к Усману и остановился перед молодым
парнем, приглашая его продолжать:
- Айда, айда, Усман, не подкачай!
Усман покраснел, но, пересилив смущение, вышел на середину комнаты,
окинул всех взглядом, как бы спрашивая: можно ли начать танец? Положив руки
на пояс и склонив голову набок, он начал танец, не сходя с места, лениво,
как бы все еще отказываясь играть, передернул плечами раз, другой, перебирая
ногами, как норовистая лошадь, и вдруг сорвался с места, завертелся по
комнате в бешеной пляске. Вскидывая курчавую голову, хлопая ладонями по
коленям, поднимаясь на цыпочки, он выговаривал: "Ст-ст-ст-ст! Сестра
ма-аленькая..."
Гости, с одобрением следившие за танцем, тоже приговаривали плясовую
частушку: "Это чей же брат? Это чей же кайнеш?"
После мужчин заставили плясать Гульямал. Молодая женщина долго
отказывалась, не двигалась, закутавшись в платок, но товарки уже
подталкивали ее, подбадривали: "Иди, иди! Будто сроду мужчин не видела!
Можешь и с закрытым лицом плясать!"
Гульямал нерешительно встала и пошла по кругу робко, не отнимая платка
от лица, но скоро осмелела, затрясла кистями рук, затопала каблучками по
полу и, пройдя еще пару кругов, закружилась на одном месте, прищелкивая
пальцами, словно держала в руках веретено и пряла. Мужчины хлопали в ладони
и кричали ей что-то, но Гульямал как будто не слышала их - щеки ее
раскраснелись, глаза заблестели, и видно было, что она отдалась танцу
целиком и безраздельно, забыв, где она и что с нею. Красное платье Гульямал
хлопало, обвиваясь вокруг стройных ног, монеты в косах звенели, переливаясь
тяжелым блеском, золотой позумент, как змейка, вился по камзолу, и змейками
выбивались из-под платка ручейки растрепавшихся волос...
Женщины тоже сначала хлопали, но скоро перестали и глядели уже сердито
и недовольно, переговариваясь и судача между собой.
- Чего это она так вертится?
- Сама же ее уговаривала, так что же злишься?
- Все лицо открыто! Даже приличий соблюсти не умеет!
- Ха, что ей еще делать? Своего похоронила, вот и думает, как бы теперь
чужого подцепить!
- Она такая, чуть муж умер, не успели поминальную молитву прочесть, а
она уже любовника стала искать! Я зашла к ней, а она сидит, закрылась
руками, будто плачет, а сама в это время из-под пальцев за мужчинами, что
пришли тело покойного омывать, подсматривает!
- И не говори, она сроду стыда не знала!
- Да она сама к ним лезет и муллы не по боится, какой уж тут стыд.
Ничего, еще накажет ее аллах...
Но когда Гульямал, запыхавшись и раскрасневшись от быстрого танца, села
на свое место, женщины умолкли и, как ни в чем не бывало, потянулись к чашке