"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

с лапшой. Мужчины тоже приступили к еде. Если лапша попадалась слипшаяся,
гости посмеивались над хозяйкой. Кураист, которому достался такой кусочек,
тут же со чинил частушку:

Как у Фатхии у нашей
Из лапши подали кашу,
Слипалась комом вся лапша,
Но и такая хороша!

Фатхия, возившаяся у казана, услышав песню, застыдилась и закрыла лицо
платком, а Хайретдин стал еще усерднее потчевать гостей, желая выручить жену
из неловкого положения:
- Кушайте, дорогие гости, кушайте! Пейте, дорогие гости, пейте!
- Куда ж дальше? У меня уже в глазах двоится! - засмеялся кураист.
- Кушайте, не брезгуйте угощением моего богатого зятя и моей дочери, да
пошлет им аллах много здоровья! - продолжал уговаривать Хайретдин и, встав с
места, по обычаю с песней под нес свою чашку с бузой соседу - ведь
Файзрахман не пьет ничего, кроме бузы.
Гости смеялись, свадьба гудела разноголосисто, и до боли странной
казалась изредка прорывавшаяся сквозь гомон и гул жалоба курая - точно
тосковала, просила о чем-то, словно живая, томившаяся в неволе душа.
Скоро мать увела еле державшуюся на ногах Нафису в сарай, постелила ей
там, и гости даже не заметили, что невесты уже нет на свадьбе - они пели,
плясали, спорили о чем-то и снова пели. У них была своя жизнь, и им не было
дела до чужой свадьбы...
Без невесты, однако, долго не усидел на свадьбе и жених -
Хажисултан-бай. Он поднялся и боком начал пробираться к выходу, но на пути
его стенкой встали подружки Нафисы, закричали:
- Не пустим! Не пустим!.. Откупись, жених!
Хажисултан притворился, что не хочет платить, потом выхватил из кармана
горсть монет и рассыпал их в протянутые ладони. Девушки довольно засмеялись
и разомкнули круг...
Хажисултан-бай вышел на пустой, полный ночной прохлады двор, постоял,
прислушиваясь к лаю собак на деревне, потом, бесшумно ступая, вошел в сарай,
закрыл на щеколду дверь.
- Кто там? Ты, енга?
Голос Нафисы был полон пугливой дрожи, и дрожь эта отозвалась в сердце
бая гулко, как брошенный в колодец камень. Шаря руками в воздухе, он пошел
на этот голос, и Нафиса крикнула:
- Почему ты молчишь, енга?
- Это я, голубка моя, - зашептал Хажисултан-бай, робко и просяще, сам
удивляясь силе возникшего в нем желания и боязни вспугнуть эту не знающую
еще страсти юную душу. - Не шуми, не надо смущать покой чужих людей... Ты
моя жена, данная мне аллахом, и тебе не следует страшиться своего мужа и
греха... Я не дам никому тебя в обиду...
Нафиса омертвела, натянула на грудь одеяло, со страхом следя, как
Хажисултан нащупал на чурбаке лампу без стекла, поджег спичкой фитиль, руки
его мелко тряслись, и тень от этих рук упала на стену сарая и закачалась на
ней - лохматая, как тень вставшего на дыбы медведя.
- Ма-а-ма!.. - в слепом отчаянии закричала Нафиса. - Эсей!