"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу авторас лапшой. Мужчины тоже приступили к еде. Если лапша попадалась слипшаяся,
гости посмеивались над хозяйкой. Кураист, которому достался такой кусочек, тут же со чинил частушку: Как у Фатхии у нашей Из лапши подали кашу, Слипалась комом вся лапша, Но и такая хороша! Фатхия, возившаяся у казана, услышав песню, застыдилась и закрыла лицо платком, а Хайретдин стал еще усерднее потчевать гостей, желая выручить жену из неловкого положения: - Кушайте, дорогие гости, кушайте! Пейте, дорогие гости, пейте! - Куда ж дальше? У меня уже в глазах двоится! - засмеялся кураист. - Кушайте, не брезгуйте угощением моего богатого зятя и моей дочери, да пошлет им аллах много здоровья! - продолжал уговаривать Хайретдин и, встав с места, по обычаю с песней под нес свою чашку с бузой соседу - ведь Файзрахман не пьет ничего, кроме бузы. Гости смеялись, свадьба гудела разноголосисто, и до боли странной казалась изредка прорывавшаяся сквозь гомон и гул жалоба курая - точно тосковала, просила о чем-то, словно живая, томившаяся в неволе душа. Скоро мать увела еле державшуюся на ногах Нафису в сарай, постелила ей там, и гости даже не заметили, что невесты уже нет на свадьбе - они пели, плясали, спорили о чем-то и снова пели. У них была своя жизнь, и им не было дела до чужой свадьбы... Хажисултан-бай. Он поднялся и боком начал пробираться к выходу, но на пути его стенкой встали подружки Нафисы, закричали: - Не пустим! Не пустим!.. Откупись, жених! Хажисултан притворился, что не хочет платить, потом выхватил из кармана горсть монет и рассыпал их в протянутые ладони. Девушки довольно засмеялись и разомкнули круг... Хажисултан-бай вышел на пустой, полный ночной прохлады двор, постоял, прислушиваясь к лаю собак на деревне, потом, бесшумно ступая, вошел в сарай, закрыл на щеколду дверь. - Кто там? Ты, енга? Голос Нафисы был полон пугливой дрожи, и дрожь эта отозвалась в сердце бая гулко, как брошенный в колодец камень. Шаря руками в воздухе, он пошел на этот голос, и Нафиса крикнула: - Почему ты молчишь, енга? - Это я, голубка моя, - зашептал Хажисултан-бай, робко и просяще, сам удивляясь силе возникшего в нем желания и боязни вспугнуть эту не знающую еще страсти юную душу. - Не шуми, не надо смущать покой чужих людей... Ты моя жена, данная мне аллахом, и тебе не следует страшиться своего мужа и греха... Я не дам никому тебя в обиду... Нафиса омертвела, натянула на грудь одеяло, со страхом следя, как Хажисултан нащупал на чурбаке лампу без стекла, поджег спичкой фитиль, руки его мелко тряслись, и тень от этих рук упала на стену сарая и закачалась на ней - лохматая, как тень вставшего на дыбы медведя. - Ма-а-ма!.. - в слепом отчаянии закричала Нафиса. - Эсей! |
|
|