"Дэшил Хэммет. Как распинали мистера Кэйтерера" - читать интересную книгу автора

Кэйтерера всеми сведениями, какие сможем добыть, и должны держать слово.
- Все равно это было некрасиво, - негромко ответила девушка.
- Если не сбежите, - усмехнулся Наджент, причем шрам у него на лбу
изогнулся, придавая усмешке сардонический оттенок, - у вас будет о чем ему
порассказать.
Здание на Пост-стрит оказалось многоквартирным домом, куда Наджент и
вошел, оставив нас с мисс Бренэм в такси.
Я воспользовался возможностью завязать с ней разговор:
- Скажите, мистер Кэйтерер знает, что вы делаете?
- Пока нет.
- Как по-вашему, он это одобрит?
- Не думаю. Да мне все равно, понравится ему или нет. Надеюсь, что не
понравится? Я не собираюсь туда возвращаться - ни в жизни! Я уезжаю с
Фордом. И слава Богу, что мне не надо туда возвращаться!
- Ну же, мисс Бренэм, - попытался я урезонить ее неожиданную
горячность, - разве работать на мистера Кэйтерера было так плохо?
- Хуже, чем вы можете себе представить, мистер Тин! Хуже всего на
свете! Вы... вы, наверное, слышали, что ему трудно ужиться с секретаршами и
ни одна из них дольше нескольких недель не задерживалась?
- Да, мисс Бренэм, конечно, слышал.
- И что вы об этом думаете?
- Ничего не думаю, мисс Бренэм.
- Ну так слышали, что думают другие. И лучше в они были правы - но
ведь нет! Между мистером Кэйтерером и его секретаршами не было никаких...
ну, вы понимаете, взаимоотношений. Для него секретарша - это публика. Как
Форд говорит, "перед кем можно хвост распустить". Вот потому они и не
задерживались. Девушки очень быстро начинали видеть его насквозь, и стоило
дать это ему понять - а на это у него соображения хватало, - как он их
увольнял.
- Ну, честное слово, мисс Бренэм, ведь мистер Кэйтерер не...
- Знаю! И ведь не дурак он, никоим образом, вот что противно! Он
может... он проворачивает совершенно замечательные дела. Но вы бы видели,
как он к ним готовится! Вначале прячет нерешительность и робость под маской
небрежности. Потом начинает хорохориться, хвастаться, вставать в позу -
поначалу в шутку, чтобы ничем не связывать себя, если у него все же не
хватит смелости начать.
Вот тут вступает секретарша. Она должна глядеть на него большими
изумленными глазами. И тогда он начинает набрасывать предварительный план -
кажется, больше для того, чтобы секретарша вздыхала от восхищения. И каждый
раз, как она вздохнет, он выпячивает грудь все дальше и прибавляет еще
какую-нибудь смелую деталь, пока наконец не разработает план, действительно
являющийся чудом дерзости, и, более того, накрутит себя до того состояния,
что в силах его выполнить.
И все это время его секретарша знает, что стоит ей допустить хоть
малейший промах по части обожания, дело испорчено, потому что не такой он
человек, чтобы заставить его что-то выполнить. Его нянчить надо. Ему нужен
кто-то, кто льстил бы ему, и восхищался, и мурлыкал под боком. И оттого,
что при этом условии он может свернуть горы, только еще тошнотворнее
делается.
Я это поняла с самого начала, потому и продержалась гораздо дольше