"Марк Харитонов. Способ существования (Эссе)" - читать интересную книгу автора

Ваш любимый герой?
На немногие вопросы анкеты я мог бы ответить так же уверенно и од-
нозначно, как на вопрос о наиболее близкой, ценимой мною в мировой ис-
тории личности, иначе говоря, о человеческом образце. Уже много лет -
и неизменно - для меня это Альберт Эйнштейн.
Казалось бы, почему именно он, гений науки, мне, в общем-то, недос-
тупной? Но дело ведь не в науке и не в гениальности. Я готов лишь вчу-
же восхищаться, например, Альбертом Швейцером, сознавая, что даже в
мыслях не могу себя с ним сравнивать. Чтобы бросить все прежнее ради
некой идеи, а потом выдерживать многолетнюю подвижническую жизнь в
тропиках, соответствовать представлениям, не позволяющим убить ненаро-
ком даже комара... - нет, для всего этого надо было обладать качества-
ми, превосходящими обычные человеческие, мне, во всяком случае, недос-
тупными. Ведь даже близкие Швейцеру люди, искренне желавшие быть рядом
с ним, долго этой жизни выдержать не смогли - морально и просто физи-
чески.
В Эйнштейне же - при всей его гениальности - столько близкого мне и
понятного. Эта житейская неприхотливость, это нежелание зависеть от
вещей, готовность обходиться минимумом в одежде и обуви, это безразли-
чие к деньгам, к славе, вообще к внешним обстоятельствам жизни...
Я испытываю странное удовлетворение при мысли, что именно такой че-
ловек совершил величайшее открытие века, изменившее наши представления
о самом мироздании, и в результате оказался достаточно рано избавлен
от забот о хлебе насущном, без горечи и ненужных испытаний оставаясь
всю жизнь самим собой. Он вызвал бы мое восхищение независимо от науч-
ных достижений. И все-таки хорошо, что именно он создал теорию относи-
тельности. Есть тут какая-то высокая справедливость - редкая в нашей
жизни.
Странно выглядит автобиография, которую Эйнштейн написал незадолго
до смерти. (Он сам не без иронии назвал этот текст "некрологом".)
Здесь нет обычной родословной, не приведены даже имена родителей и да-
та собственного рождения; лишь однажды вскользь упомянуто, что он ев-
рей. Говорится с первых же строк о проблемах прежде всего научных и
философских - главные события для него происходили в области духа.
Долгое время его мало интересовала государственная и национальная
принадлежность. Он был гражданином Германии, потом Швейцарии, потом
снова Германии. "Не имеет значения, где ты живешь... - писал он Максу
Борну. - Я нигде не пустил глубоких корней... Сам беспрестанно скита-
юсь - и везде как чужак... Идеал для такого человека, как я, - чувс-
твовать себя дома везде, где со мной мои родные и близкие".
То, что он еврей, помогли ему ощутить, по словам самого Эйнштейна,
"больше неевреи, чем евреи". Не принадлежавший ни к какой конфессии
или религиозной общине, противник любого национализма, он поддержал,
однако, сионистское движение, увидев в нем единственное убежище для
гонимых. Проблема трагически обострилась, когда в 1933 году он вынуж-
ден был покинуть страну, где родился, чтобы уже не вернуться в нее ни-
когда. Впоследствии он не желал, чтобы даже его труды выходили в Гер-
мании - "из чувства еврейской солидарности".
Стал ли он своим в Соединенных Штатах, стране, где получил приют и
удостоился всевозможных почестей? "Вот уже семнадцать лет, как я живу