"Марк Харитонов. Способ существования (Эссе)" - читать интересную книгу автора

в Америн ке, - читаем мы в одном из его писем, - но дух этой страны
остался мне совершенно чуждым. Надо избегать опасности стать поверх-
ностным в мыслях и чувствах, а эта зараза здесь носится в воздухе".
До конца дней этот подлинный гражданин мира ощущал себя одиноким во
времени - по отношению к поколениям предков, и одиноким в пространстве
- по отношению к любой стране. Но не свидетельствует ли такое одино-
чество о высшей степени личной свободы, олицетворением которой Эйн-
штейн представляется мне во всем: в жизни, в научной деятельности, в
общественно-политической активности, которая становилась порой вынуж-
денной, ибо для все большего числа людей он оказывался воплощением со-
вести, духовной и просто житейской опорой в трагических перипетиях
эпохи?
"Страстный интерес к социальной справедливости и чувство социальной
ответственности, - писал Эйнштейн, - противоречили моему резкому пре-
дубеждению против сближения с людьми и человеческими коллективами. Я
всегда был лошадью в одноконной упряжке и не отдавался всем сердцем
своей стране, государству, кругу друзей, родным, семье. Все эти связи
вызывали у меня тягу к одиночеству, и с годами стремление вырваться и
замкнуться все возрастало. Я живо ощущал отсутствие понимания и со-
чувствия, вызванное такой изоляцией. Но я вместе с тем ощущал гармони-
ческое слияние с будущим. Человек с таким характером теряет часть сво-
ей беззаботности и общительности. Но эта потеря компенсируется незави-
симостью от мнений, обычаев и пересудов и от искушения строить свое
душевное равновесие на шаткой основе".
Он ведь и в науке шел путем одиноким, вырываясь из устоявшихся
представлений. И надо отдать себе отчет, какого интеллектуального, ду-
ховного, да просто человеческого мужества потребовал этот прорыв мыс-
ли, какой внутренней свободы от господствующих авторитетов, от привыч-
ного, казавшегося единственно верным взгляда на мир. А когда теория
относительности стала получать блестящие подтверждения, он уже был за-
нят другим поиском, который потребовал многолетних усилий и который
сам Эйнштейн назвал в одном из писем "бесплодным" - попыткой создать
единую теорию поля. Уже после смерти Эйнштейна стало все чаще звучать
мнение, что он и в этой области предвосхитил многие позднейшие догад-
ки. Ну, а если бы, допустим, нет? Разве не остался бы этот человек для
нас тем же образцом духовного, интеллектуального мужества и верности
себе, достойным восхищения искателем истины?
"Нет ни одной идеи, относительно которой я был бы убежден, что она
выдержит испытание временем, - писал Эйнштейн в 1949 году М. Соловину.
- Я вообще не уверен, что нахожусь на правильном пути, и в глубине ду-
ши недоволен собой. Да иначе и быть не может, если ты обладаешь крити-
ческим умом и честностью, а чувство юмора и скромность позволяют не
терять равновесия вопреки внешним воздействиям".
Какими понятными и близкими кажутся мне эти слова о чувстве юмора и
скромности! Или те, где Эйнштейн формулирует свое этическое кредо:
"Что должен делать каждый человек, это давать пример чистоты и иметь
мужество серьезно сохранять этические убеждения в обществе циников. С
давних пор я стремлюсь поступать таким образом - с переменным успе-
хом".
Наука для такого человека означала отнюдь не только профессию, за-