"Синтия Хэррод-Иглз. Чернильный орешек ("Династия Морлэндов" #4) " - читать интересную книгу автора

недовольства. Он относился к тем мужчинам, которым улыбки и вообще
проявление чувств даются нелегко. Его воспитывали в верности своему долгу -
вот он его и исполнял, никогда не ожидая от этого удовольствия или счастья,
помимо того счастья, которое приносит честно исполняемый долг. Он женился на
первой жене, послушный родительской воле, когда ему не исполнилось и
шестнадцати лет. И хотя его родители нежно любили друг друга, в своем
сознании он не связывал любовь и брак. Вот почему его чувства к Мэри-Эстер
так удивили Эдмунда, когда в двадцать шесть лет он, печальный и степенный
вдовец, влюбился в девушку с живым, веселым и открытым нравом. Ему
потребовалось немало времени, чтобы набраться духу и сделать ей предложение.
И впервые в своей жизни Эдмунд почувствовал неуверенность в исходе
задуманного. Ему казалось, что у Мэри-Эстер не было никаких оснований
соглашаться на брак с ним, и он неожиданно для себя открыл, что боится даже
подумать о возможном отказе.
Однако Мэри-Эстер не отвергла его, и за этим последовали шесть лет
такого счастья, существования которого на этой бренной земле он и вообразить
не мог. Любовь к ней и ее любовь к нему распахнули в его душе некую потайную
дверцу, через которую ему открылось такое неземное блаженство, что это
испугало его. И он держал эту дверцу плотно закрытой, лишь в редких случаях
делая исключение. Но больше всего его радовало то, что Мэри-Эстер, кажется,
понимала это, понимала, что он любит ее куда сильнее, чем способен показать,
исключая те самые редкие случаи. И она дарила Эдмунду свою любовь полной,
щедрой мерой, которая безмолвно жила и в нем самом.
Легкий летний ветерок шевелил завитки темных волос Мэри-Эстер, и ее
лицо повернулось к Эдмунду на длинной изящной шейке, словно цветок,
тянущийся к солнцу. Его любовь сжалась, подобно стиснутому кулаку, обручем
сдавливая сердце, и он все так же неулыбчиво спросил:
- Итак, мадам? Вы хотели поговорить со мной... не сомневаюсь, что это
касается Ричарда.
- Да, Ричарда, - согласилась Мэри-Эстер. - С ним надо что-то делать. Он
вот-вот может попасть в беду. Тебе следует быть с ним построже. Эдмунд
приподнял бровь.
- Я и так строг с ним. Мэри-Эстер покачала головой.
- Нет-нет. Ты с ним не строг, а суров. Как в свое время и преподобный
Мойе. Как мне хотелось бы, чтобы ты отправил его в школу вместе с Китом,
только теперь уже слишком поздно.
- Ты полагаешь, что его следует отослать? - спросил Эдмунд. - Может
быть, в университет?
Мэри-Эстер спокойно посмотрела на него. Уж она-то знала своего мужа
лучше других, и ей было известно, что Эдмунд привык выслушивать мнения,
извлекать информацию из любого источника. Но, в конечном счете, он всегда
самостоятельно принимал решение, и ей никогда не удавалось убедить Эдмунда
изменить его. Мэри-Эстер могла лишь поделиться с ним своими мыслями, и лучше
всего было делать это спокойно, без эмоций. Она и только она одна знала о
бушующей в нем страсти, накрепко закрытой, словно журчащий под камнями
родник, только и дожидающийся, чтобы вырваться на свободу.
Мэри-Эстер посмотрела в его прекрасное ясное лицо: широкий лоб, высокие
скулы, прямой тонкий нос, крепкий подбородок, настолько светлые волосы, что
они казались почти серебряными, темно-серые глаза под тонкими белесыми
бровями... Говорили, что Эдмунд - точная копия своей бабушки, Мэри Перси,