"Синтия Хэррод-Иглз. Темная роза ("Династия Морлэндов" #2) " - читать интересную книгу автора

дорогому Томасу. Он дает мне отпущение грехов и возвращает душевный покой,
успокаивает меня, говоря, что мои грехи - не смертные, учит меня ненавидеть
их, но не себя. И если бы не мой милый повелитель, король, то я давно была
бы такой же грешницей, как ты, Нан. Так что не думай, что ты большая
грешница, чем я. Почему бы тебе не поменять духовника, не перейти к
Кран-меру? Он смог бы успокоить тебя, я уверена.
Нанетта согласилась на эту замену, и оказалось, что мастер Кранмер
действительно способен поселить в ней душевный покой, и впервые за эти годы
она смогла простить себе прошлое. Новости из Морлэнда приходили все больше
печальные, и когда она думала о доме, то ей становилось так жалко, что ее
дядя мучается в одиночестве, что только ее клятва Анне удерживала ее при
дворе, не позволяя уехать и успокоить его. Она чувствовала, что Пол любит ее
почти так же, как король - Анну.
Вот так придворные дамы сидели одним майским утром в своих покоях,
когда внезапно возвестили о прибытии короля, и они едва успели вскочить на
ноги, как он появился в дверях, почти заполнив собой всю комнату. Нанетта
всегда считала, что король какой-то уж слишком огромный. Он, уже мужчина
средних лет, начинал толстеть - хотя было, вероятно, кощунством так думать о
короле. И все же он оставался самым красивым королем в христианском мире.
- Генрих! - радостно воскликнула Анна. Она не сделала книксена - в
интимной обстановке она вела себя с ним вполне непринужденно, и ему это
нравилось. Только два человека в целом мире могли звать его просто по
имени - королева Екатерина и леди Анна Рочфорд. Быть королем - дело довольно
одинокое, и так приятно иметь хоть одну живую душу рядом с собой, на той
высоте, где приходится обитать. - Как я рада видеть тебя! У тебя какие-то
новости?
- Самые лучшие, - объявил король, беря ее за руки и торжествующе глядя
ей в глаза. - Сегодня епископы дали ответ - они согласны поддержать
обвинение против духовенства.
Анна не могла вымолвить и слова, но на ее лице проявились все ее
чувства.
- Итак, почти все готово, леди. Они лишаются своих привилегий, а также
более не подчиняются Риму - Шапюи утверждает, что теперь у священников не
больше прав, чем у сапожника!
- Больше, - улыбнулась Анна, - сапожник, который уже не способен тачать
сапоги, теряет звание сапожника, а священник, каким бы плохим ни был,
остается священником. Так что я бы больше доверяла сапожнику.
- И быстрее продвигала бы его по службе? - добавил король. - Да, наш
друг Томас знает свое дело. Он довольно успешно ставит заплаты на души, не
так ли? Так что, как только он получит свой пост, он сделает из нас
прекрасную пару.
- Неужели? - спросила Анна, - Неужели мы станем мужем и женой?
Генрих прижал ее руку к свои губам и, не отпуская ее, нежно сказал:
- Да, моя дорогая. Обещаю тебе, что ждать осталось недолго. И тогда ты
будешь целиком принадлежать мне, а я - тебе.
Затем он взял ее вторую руку и, не сводя с Анны глаз, поцеловал ее
маленький изуродованный мизинец. Это было высочайшее выражение его любви,
знак того, что он любит даже ее несовершенства, и высочайшее проявление
любви Анны, позволявшей ему сделать это, так как она сама почти не могла
прикасаться к своему искривленному пальцу.