"Синтия Хэррод-Иглз. Темная роза ("Династия Морлэндов" #2) " - читать интересную книгу авторадорогому Томасу. Он дает мне отпущение грехов и возвращает душевный покой,
успокаивает меня, говоря, что мои грехи - не смертные, учит меня ненавидеть их, но не себя. И если бы не мой милый повелитель, король, то я давно была бы такой же грешницей, как ты, Нан. Так что не думай, что ты большая грешница, чем я. Почему бы тебе не поменять духовника, не перейти к Кран-меру? Он смог бы успокоить тебя, я уверена. Нанетта согласилась на эту замену, и оказалось, что мастер Кранмер действительно способен поселить в ней душевный покой, и впервые за эти годы она смогла простить себе прошлое. Новости из Морлэнда приходили все больше печальные, и когда она думала о доме, то ей становилось так жалко, что ее дядя мучается в одиночестве, что только ее клятва Анне удерживала ее при дворе, не позволяя уехать и успокоить его. Она чувствовала, что Пол любит ее почти так же, как король - Анну. Вот так придворные дамы сидели одним майским утром в своих покоях, когда внезапно возвестили о прибытии короля, и они едва успели вскочить на ноги, как он появился в дверях, почти заполнив собой всю комнату. Нанетта всегда считала, что король какой-то уж слишком огромный. Он, уже мужчина средних лет, начинал толстеть - хотя было, вероятно, кощунством так думать о короле. И все же он оставался самым красивым королем в христианском мире. - Генрих! - радостно воскликнула Анна. Она не сделала книксена - в интимной обстановке она вела себя с ним вполне непринужденно, и ему это нравилось. Только два человека в целом мире могли звать его просто по имени - королева Екатерина и леди Анна Рочфорд. Быть королем - дело довольно одинокое, и так приятно иметь хоть одну живую душу рядом с собой, на той высоте, где приходится обитать. - Как я рада видеть тебя! У тебя какие-то - Самые лучшие, - объявил король, беря ее за руки и торжествующе глядя ей в глаза. - Сегодня епископы дали ответ - они согласны поддержать обвинение против духовенства. Анна не могла вымолвить и слова, но на ее лице проявились все ее чувства. - Итак, почти все готово, леди. Они лишаются своих привилегий, а также более не подчиняются Риму - Шапюи утверждает, что теперь у священников не больше прав, чем у сапожника! - Больше, - улыбнулась Анна, - сапожник, который уже не способен тачать сапоги, теряет звание сапожника, а священник, каким бы плохим ни был, остается священником. Так что я бы больше доверяла сапожнику. - И быстрее продвигала бы его по службе? - добавил король. - Да, наш друг Томас знает свое дело. Он довольно успешно ставит заплаты на души, не так ли? Так что, как только он получит свой пост, он сделает из нас прекрасную пару. - Неужели? - спросила Анна, - Неужели мы станем мужем и женой? Генрих прижал ее руку к свои губам и, не отпуская ее, нежно сказал: - Да, моя дорогая. Обещаю тебе, что ждать осталось недолго. И тогда ты будешь целиком принадлежать мне, а я - тебе. Затем он взял ее вторую руку и, не сводя с Анны глаз, поцеловал ее маленький изуродованный мизинец. Это было высочайшее выражение его любви, знак того, что он любит даже ее несовершенства, и высочайшее проявление любви Анны, позволявшей ему сделать это, так как она сама почти не могла прикасаться к своему искривленному пальцу. |
|
|