"Брет Гарт. "Старуха" Джонсона (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

опасности.
- Поди сюда, Джонни, малыш, - мягко повторил я. - У меня к тебе
просьба: сходи к своей маме и скажи ей...
Но тут лицо малыша искривила отчаянная гримаса, он вдруг издал
горестный вопль и тоже скрылся. Я подбежал к наружной двери, выглянул и
увидел старшую девочку, которая впустила меня в дом: она шла прочь, унося
под мышкой малыша, а другой рукой подталкивая в спину мальчика побольше, и
оглядывалась на меня через плечо; всем своим видом она напоминала молодую
медведицу, уводящую своих детенышей от опасности. Она скрылась за углом
пристройки, где, очевидно, была еще одна дверь.
Все это выглядело престранно. И не удивительно, что я возвратился в
хижину огорченный и уязвленный, у меня даже мелькнула сумасбродная мысль
оседлать Чу-Чу и отряхнуть прах этого молчаливого дома с ног своих. Однако
я тотчас понял, что покажу себя не только неблагодарным, но и смешным.
Джонсон предлагал мне лишь кров и пищу; укажи он мне, как я просил, дорогу
в гостиницу, там бы я ничего больше требовать не мог. Все-таки я не вошел
в дом, а закурил свою последнюю сигару и принялся мрачно расхаживать взад
и вперед по тропе. В небе высыпали звезды, стало немного светлее; меж
стволами виднелась громада горы напротив, а еще дальше высился главный
кряж, явственно обведенный багровой чертой лесного пожара, который,
однако, не бросал отблесков ни на небо, ни на землю. Как всегда бывает в
лесных краях, то и дело тянуло душистым ветерком, еще теплым от
полуденного солнца, и листва вокруг протяжно вздыхала и перешептывалась. А
потом, в свой черед, подул ночной ветер с неприступных вершин Сьерры, от
него закачались макушки самых высоких сосен, но и он не возмутил покоя
темных лесных пределов здесь, внизу. Стояла глубокая тишина: ни зверь, ни
птица не подавали голоса во тьме; и нескончаемый ропот древесных вершин
доносился слабо, как отдаленный морской прибой. Сходство на этом не
кончалось: несметные ряды сосен и кедров, протянувшиеся до самого
горизонта, рождали в душе чувство потерянности и одиночества, какое
испытывает человек на берегу океана. В этой нерушимой тишине мне казалось,
я начинаю понимать, почему так неразговорчивы обитатели приютившей меня
одинокой хижины.
Потом я возвратился к крыльцу и с удивлением увидал у порога старшую
девочку. Когда я подошел ближе, она отступила и, показывая в угол, где,
видно, только что поставлена была простая походная кровать, сказала:
- Вот, можете лечь, только встать придется рано:
Дольф будет прибирать в доме.
Она уже повернулась, чтобы уйти в пристройку, но тут я почти взмолился:
- Одну минуту! Нельзя ли мне поговорить с вашей матушкой?
Девочка остановилась и как-то странно посмотрела на меня. Потом сказала
резко:
- Она померла.
И снова хотела было уйти, но, должно быть, увидела по моему лицу, что я
огорчен и растерян, и приостановилась.
- Но, как я понял, - заторопился я, - твой отец... то есть мистер
Джонсон, - прибавил я неуверенно, - сказал, что мне надо обратиться к
его... (мне почему-то не хотелось повторять совет Джонсона слово в
слово)... к его жене.
- Уж не знаю, чего он с вами шутки шутил, - отрезала она. - Мама второй