"Брет Гарт. Блудный сын мистера Томсона (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

Вряд ли следует говорить, что общество слышало только часть этой
беседы; остального мистер Тибетс не разглашал и впоследствии очень жалел,
что внезапное нездоровье помешало ему быть свидетелем одного забавного
происшествия, которое самая бойкая мисс Джонс назвала "гвоздем программы"
и о котором я спешу рассказать здесь.
Случилось это за ужином. Обдумывая то, что ему еще предстояло сделать,
мистер Томсон, очевидно, не замечал бесцеремонности молодежи. Как только
скатерть была убрана, он поднялся и строго постучал по столу. Хихиканье
барышень Джонс подхватила вся их сторона. Чарлз Томсон, сидевший в конце
стола, бросил на отца взгляд, озабоченный и нежный.
- Сейчас будет славословить господа бога!
- Прочтет молитву!
- Тише, тише, слово оратору! - слышалось со всех сторон.
- Сегодня исполнился год, братья и сестры во Христе, - сурово, медленно
начал мистер Томсон, - сегодня исполнился год с тех пор, как сын мой,
расточивший имение свое с блудницами (хихиканье сразу смолкло), вернулся
из свиного хлева домой. Посмотрите на него теперь. Чарлз Томсон, встань!
(Чарлз Томсон встал.) Прошел ровно год, и посмотрите на него теперь.
Чарлз Томсон, стоявший перед нами в праздничном костюме, бесспорно, был
красивый блудный сын, раскаявшийся блудный сын, и он с грустной
покорностью встретил суровый, холодный взгляд отца. Младшая мисс Смит
бессознательно потянулась к нему от всей глубины своего глупого, чистого
сердечка.
- Пятнадцать лет назад он ушел из моего дома, - говорил мистер Томсон,
- и стал бродягой и мотом. Я сам, о братья мои во Христе, был полон греха,
полон ненависти и злобы (старшая мисс Смит: "Аминь!"), но льщу себя
надеждой, что гнев господен минует меня. Вот уже пять лет, как душа моя
обрела покой, блаженство коего превыше человеческого разумения. Обрели ли
душевный покой вы, друзья мои? (Девицы хором: "Нет, нет!" Кокс, мичман с
правительственного шлюпа "Везорфилд": "А с чем его кушают?") Стучите, и
отверзеца вам!
- И когда я понял свое заблуждение и оценил сокровище благодати, -
продолжал мистер Томсон, - я решил приобщить к ней и своего сына. По морю
и посуху искал я его и не падал духом. Я не стал ждать, когда он сам
придет ко мне, хотя и мог так сделать, руководствуясь книгой, величайшей
из всех книг. Я разыскал его в свином хлеву, среди... (Конец фразы покрыло
шуршание юбок вставших из-за стола дам.) Благие деяния - вот мой девиз,
братья во Христе. По делам их узнаете их, и вот оно, мое деяние.
Признанное всеми, узаконенное деяние, на которое ссылался мистер
Томсон, побледнело и уставилось на веранду, где в толпе слуг, собравшихся
у открытой двери поглазеть на гостей, вдруг поднялась суматоха. Шум не
стихал. Человек, одетый в отрепье и, очевидно, пьяный, силой прорвался
сквозь толпу и, пошатываясь, вошел в зал. Переход от тумана и темноты к
залитой светом теплой комнате ошеломил, ослепил его. Он снял свою
потрепанную шляпу, провел ею раз-другой по глазам, стараясь в то же время
опереться, впрочем, без особого успеха, на спинку стула. Но вот его
блуждающий взгляд остановился на побледневшем лице Чарлза Томсона, и с
загоревшимися, словно у ребенка, глазами, засмеявшись визгливым,
слабеньким смехом, он кинулся вперед, ухватился за край стола, опрокинул
бокалы и буквально упал на грудь блудного сына.