"Вильгельм Гауф. Фантасмагория в Бременском винном погребке (Осенний подарок друзьям вина) " - читать интересную книгу автора

положили дедушку глубоко в землю. "Вот теперь он справляет свой настоящий
високосный день, - подумал я, - но не пойму, как он вернется оттуда, ведь
на него набросали столько камней и дерна". Он не вернулся оттуда. Но его
облик сохранился у меня в памяти, и, когда я подрос, я очень любил
рисовать себе его умный открытый лоб, ясный взгляд, властный и в то же
время такой ласковый рот. Вместе с его обликом возникало множество
воспоминаний, и его високосные дни были самыми любимыми картинами в этой
длинной галерее воспоминаний.
А сегодня разве не первое сентября, дата, которую я избрал для своего
високосного дня, не так ли? Мне же предлагают объедаться бутербродами в
светском обществе и слушать всякие арии, да сверх того еще аплодисменты и
щебет. Нет! Я прибегну к тебе, превосходный рецепт, столь превосходного не
пропишет ни один врач на свете. Я спущусь вниз к тебе, старая проверенная
аптека, чтобы, "как предписано, каждый раз осушать полный бокал".
Когда пробило десять часов, я уже спускался по широким ступеням в
винный погреб; я надеялся, что не встречу ни одного гуляки, ведь для
остальных людей день был будничный, а на дворе шумела непогода, флюгера
затягивали неожиданные песни, дождь барабанил по мостовой соборной
площади. Я протянул муниципальному сторожу погребка распоряжение принести
мне вина, он смерил меня с ног до головы недоумевающим взглядом.
- Так поздно? Да еще сегодняшней ночью! - воскликнул он.
- Для меня до полуночи никогда не бывает поздно, - возразил я, - а
наутро будет еще достаточно ранний час.
- Но неужели же... - начал было он, но, снова взглянув на печать и
почерк своего начальника, молча, хоть и нерешительно, зашагал впереди
меня. Что за отрада было видеть, как свет от его свечи в бумажном колпачке
скользит по длинному ряду бочек, как он дрожит на сводах, какие рисует
причудливые очертания и тени, как блуждает по столбам в глубине погреба,
так что чудится, будто это суетятся возле бочек хлопотливые купорщики. Он
хотел отпереть мне одну из тех залец, где за круговой чашей могут
поместиться, и то очень тесно, шесть - восемь приятелей, не больше. Я
люблю сиживать в таких укромных уголках с закадычными друзьями: в тесном
помещении сидят ближе друг к другу, каждое слово слышно, беседа звучит
задушевнее. Но когда я совсем один и одинок, я люблю свободное помещение,
где и думается и дышится свободнее. Для своего одинокого пиршества я
выбрал старый сводчатый зал, самый большой в здешних подземных покоях.
- Вы ждете друзей? - спросил служитель.
- Я буду один.
- Может, придет кто и незваный, - прибавил он, робко озираясь на
тени, которые отбрасывала свеча.
- Вы это о чем? - удивился я.
- Так, ни о чем, просто подумалось, - ответил он, зажегши свечи и
поставив передо мной большой зеленый бокал. - Про первое сентября всякое
толкуют, к тому же господин сенатор Д. два часа как ушли отсюда, и я вас
уже не ждал.
- Господин сенатор Д.? Зачем он приходил? Он меня спрашивал?
- Нет, они только приказали взять пробы.
- Какие пробы, друг?
- Да с двенадцати и с Розы, - ответил старик, доставая штофики с
длинными бумажными полосками на горлышках.