"Герхарт Гауптман. Атлантида (роман)" - читать интересную книгу автора

находится у Бинсвангера,[3] а значит, в самых лучших руках, я сейчас ничем
не могу быть полезен. Я навестил ее три недели тому назад. Она даже не
узнала меня.
Должен еще тебе сказать, что я таки расстался с профессией врача, а
заодно и с бактериологическими исследованиями. Ты ведь знаешь о моем
несчастье. Я заслужил себе имя в ученом мире, но теперь его изрядно
замарали. Утверждают, что вместо возбудителя сибирской язвы я исследовал и
описал в своей работе волоконца в красящем веществе. Может, оно и так, да
только я в это не верю. А в общем-то, мне это безразлично.
Мне порядком опротивели все благоглупости, коими напичкан сей мир; я
чувствую, что из-за них у меня скоро начнется английский сплин. Чуть ли не
весь свет, и уж во всяком случае вся Европа, превратилась для меня в стылое
кушанье в вокзальном буфете, которое не вызывает никакого аппетита".
Доктор Фридрих фон Каммахер закончил письмо сердечными пожеланиями,
надписал на конверте адрес и поручил коридорному-немцу отправить его. Затем
он поднялся наверх, в свой гостиничный номер с заледеневшими окнами, и,
дрожа от холода, улегся в большую промерзшую двуспальную кровать.
Путешественнику, пережившему ночную переправу и собирающемуся
предпринять переезд через океан, и вообще-то не позавидуешь, а состояние, в
котором находился молодой врач, было к тому же еще связано с целым клубком
горьких воспоминаний, порою вступавших друг с другом в борьбу. Бесконечной
чередой, так что одно воспоминание мгновенно вытесняло другое, подступали
они к нему. Ему бы нужно было соснуть, чтобы набраться немного сил для
всего, что предстояло, но он по-прежнему лежал с открытыми или полузакрытыми
глазами, перед которыми вставали немеркнущие картины прошлого.
В течение целого десятилетия - от двадцати до тридцати лет - жизнь его
протекала без каких бы то ни было потрясений. Рвение и склонность к той
науке, которою он занимался, принесли ему покровительство знаменитых
учителей. Он стал ассистентом Коха.[4] Но и у Петтенкофера, противника Коха,
он провел несколько семестров в Мюнхене.
Вышло так, что и в Мюнхене, и в Берлине, как и вообще в кругах
ученых-бактериологов, он прослыл одним из самых талантливых исследователей,
чья карьера не вызывала никаких сомнений. Разве что некоторая доля
эстетства, присущая молодому человеку, заставляла иногда его чопорных коллег
покачивать головой с едва заметной миной осуждения.
Теперь, когда злополучный труд Фридриха фон Каммахера вышел в свет и
потерпел фиаско, в ученых кругах пришли к единодушному выводу: увлечение
посторонними делами отвлекло молодой, подающий надежды ум и привело его к
самоуничтожению.
По правде говоря, Фридрих ездил в Париж, чтобы избавиться от одной
страсти, но ее предмет, шестнадцатилетняя дочь человека из мира эстрады,
продолжал его удерживать. Его любовь превратилась в болезнь, и недуг этот,
быть может, потому достиг такой степени, что после невеселых событий
недавнего прошлого Фридрих стал особенно восприимчив к любовному яду.
Легкий багаж доктора фон Каммахера свидетельствовал о том, что этому
океанскому путешествию не предшествовала тщательная подготовка. Внезапное
решение отправиться в путь было неким жестом отчаяния: оно было принято в
страстном порыве, когда пришло известие, что двадцать третьего января в
Бремене эстрадный артист и его дочь сели на почтовый пароход-экспресс
"Роланд", чтобы отправиться в Нью-Йорк.