"Джеймс Хэвок. Мясная лавка в раю (английский андеграунд) " - читать интересную книгу автора

Псаломщики в рваной резине ползут под воротами шлюза, по самые яйца в
потраченном времени и удушенной страсти, в мульче экуменической догмы.
Высверлен внутренним реагентом, их свергнутый бог испражняется мертвым
наследником; то бензин хаотичного змея-Христа, затопляющий вены мясной
хирургии. Сложноцветный спаситель, матрица гноя, сверкающе скалится из
зазеркалья, предзнаменуя кровавую засуху.
Революция, дива-делирий. Менады, бичеванные на развратных песках, эхом
гремят сквозь хрусталик в рыдающих волосках. Баптист-еретик, подпоясанный
скальпом медузы, пожирает головы дев, пародируя то, как черные вороны
молятся в везувиальную ночь, семнадцатый сын семнадцатого геморроя,
защищаемый лжепророками и культом дневного света. Дурная трава просочилась
на самом востоке лазурной пустыни сновидческой шторы, чтобы короновать
самозванца злаченым кронциркулем.
Черное мясо, розовая венера. Трупные стружки, сплоченные членистоногой
верой, тралят траншеи для солнечной тени, шунтируя выгребную страну мостами
коралловых позвоночников, что выделяют евангельскую дистрофию, как героин.
Солнечные партизаны выкапывают из могил бельмоглазых осенних дефективных
субъектов для идеологической обработки, скандируя Кодексы, выжженные на
кожаной простыни, покрывающей мерзкие мертвые головы, на дароносице их
тотемного бога-куколки, что разъясняет космогонию клонов, твердит
подавленье, усиливает последние хрипы замученных узников высоковольтных
столбов.
Пожалейте любовников света, конгломерат червеобразных лохмотьев в
мыльной пене оксидов, счищенных с двенадцатиперстной кишки сервала,
декапитированного кукурузными дротиками, локоны, смазанные магнезиевой
помадой и свалявшиеся крестами внахлест, что возгораются, будучи поглощены
пищеводом бездонного рва; виртуальные головешки, яростно рвущиеся сквозь
вертикальную болевую мечту, тщеславно жонглируя кубиками окаменелого лета в
двупалых мозолистых клешнях.
Сперва полыхающие пришельцы продвигаются безнаказанно; эскарпы
чистейшего черного цвета сморщиваются и позорно бегут, как горелая ртуть, в
эластичные каменные монастыри. Мобильные ненависти сокращены,
перегруппировавшись в мошонках колдуний в уклончивые курятники. Но вот
неумолимые холлы начинают сходиться, круша психоплазменными отростками,
громоздя эрогенные фобии; отвращение ест себя заживо. Чешуйчатокрылые
призраки слитого семени восстают сквозь вечную мерзлоту, вселяя в отрытые
ими ранимые черепа разношерстные кости убитых виною кошмаров, разбитые на
атавистичные касты, соблазны, затравленные отвлеченными зеркалами. Сквозь
пахотную страну паутины, кишащую вскрытыми с помощью бритв эмбрионами, что
крутят арканами материнских кишок, кошковидными женщинами с вываленными
языками из жирного вагинального мяса, замкнутыми детьми, что вскормлены
каркающими навозными пауками, похотливыми няньками в передниках из виляющих
членов, карликами-братоубийцами в корсетах из околоплодного страха,
прелатами в митрах, инкрустированных семиугольниками отеческих анусов,
истекающих аспидами, словно кровью.
Потоп пощадил всего одну дюжину дюжих безмозглых фанатиков, что
семенят, спотыкаясь, за своим генералом, обутым в истерзанный спинной мозг.
Как полночные челюсти, рвущие артерии сна, надвигается джаггернаут из
лоскутов, темп отмечен кудрявыми волосами, на кончиках коих кричат морды
януса. Пенис его, носатый как молот и длиной до самых колен, в