"Джеймс Хэвок. Мясная лавка в раю (английский андеграунд) " - читать интересную книгу автора

покров сдирается с моего тела и скачет в лесную даль, плодя кривые придатки;
автомимесис варгаморской династии, ярящейся в язычестве.
17. Из дубленых шкур загарпуненных дур получается самый прекрасный
наряд: откровения в розовом, снятые с брачной дыбы; но тем, у кого кожа
влажная, а внутренности - из меха, не сильно нужна одежда. Поднялась моя
истинная семья: та банда, трагичные гимны которой увековечат бешенство
доисторических лун, скачки спекшейся крови, содомизированных сестер.
Наевшись зелий из засеянных канав, наши безбрежные опустошения казнят
десятками деревни и дебильные полки тошнотного христова быдла, сгоняя
жалобные светские отстои в убежища из мешковины и проказы. Их женщин трахают
и жрут бродяги-росомахи, хищные лисицы рвов с четырьмя вертящимися челюстями
полых игл из слоновой кости.
18. Смертельное безумье бороздит леса Ведьмами Пик, Вампирами Червей,
снует по всем холмам и холлам, рыщет по слепым карнизам, чтоб ловить и гнить
церковную добычу. Мой имперский перлинь заточает праведников в мельницах и
мертвых колокольнях; это летучий ядовитый реагент, сквозной генезис тумора.
Хребты поражены инопланетным бешенством, министры-мерины прочесывают библии
в поисках спасенья. Отчаянье жнет скудную награду.
19. Геноцид, океаны огня, небеса, почерневшие от несущих чуму
паразитов; земля, что расколота трещинами, в коих кишат перепончатокрылые
дьяволицы, глашатаи чудища в шлеме из треснувшего аметиста, чьи задние
яйцеводы выделяют зародыш целой тысячи осутаненных утр.
20. Сегодня наше нашествие воспламенит обнищавший поселок, уже
просещенный рубленой черной свиньей. Мои гончие хряки выкапывают повстанцев
из пашен; солдаты гвоздят мужчин вверх ногами к крестам, поджигают их лица.
Слившись с конем, я нахожу целый табор беременных жен, обнявшихся в яслях.
21. Оскорблен сими подлыми преступницами, я отправляю ближайшую в Ад:
но ее завертевшаяся червебашка продолжает болтать без умолку байку о том,
как однажды ночью Дьявол явился к ней во плоти и выебал в жопу, а свора его
септических сук тем временем ободрала всю кожу и мышцы со спящих костей ее
мужа, чтоб накормить пеномордых псов преисподней.
22. Невыразимо возбужден сим описанием анальной дефлорации, я падаю на
корчащийся торс. Разрезав его брешущее брюхо, я извлекаю спрятанный внутри
вонючий плод: живой, жеманный обгорелый уголь. Лоснясь от водянистого
предродового битума, я совершаю акты зверства над окатышем, ведущие к
возникновенью ощущения статичного полета сквозь космос, осязаемых негативов,
фрикций фантомов при нуле температур.
23. Хомуты бытия гнутся будто железное масло, намекая на антиприроду.
Золото дьявола, черная луна. Я, инквизитор на метафизическом вскрытии,
существующий только затем, чтоб входить в замерзшие губы. Яства становятся
плошками плачущих экскрементов перед моими пристальными глазами, гвоздики
взрываются, вбросив в игру мертворожденную кость. Собачьи чудеса стяжают
коды, порожденные костями антилоп в прудах, погубленных луной, сквозь чей
слабительный мениск мое лицо таращится абсцессом с десятью соприкасающимися
анусами глаз; грудь словно склад заразы, набитый грибовидной музой.
24. Культями членов я ласкаю некую мадонну, трахнутую в люльке,
зачарован протозойным варварством в пуху ее прохладного пупка сыноубийцы. Ее
сосущий секс поддразнивает жизнью под стеклянным колпаком, сирокко губ
эстетизирует элегию священной проституции; могилы льдин на слизневых
меридианах обрызганы толчеными амурами. Настроившись на тремор, треугольный