"Джеймс Хэвок. Мясная лавка в раю (английский андеграунд) " - читать интересную книгу автора

С А Т А Н О К О Ж А фотоснимки из ада САТАНОВА КОЖА

В такой ночной час, как сейчас, я способен поверить, что это мгновение,
сей эллиптический индекс, в котором все возможное и невозможное сливаются
воедино, не закончится никогда. Я способен поверить, что рассвет не придет.
Реальность - одеяние из нервной ткани, мы сбрасываем его под стеганым
одеялом быстро рассасывающегося света дня; вверившись же своей созидательной
амнезии, мы можем прожить тысячу лет, как насекомое или божество, в любую из
исполненных иносказания миллисекунд.
Иллюстрированный мрак вползает внутрь. Норвежский спиральный дождь
приносит с собой череду зверских лиц; давние, знакомые взгляды, всего лишь
только одна блеснувшая монтажная последовательность в неизмеримо длинной
бобине выгоревших кадров на сетчатке. Почти как метастаз, мы переходим еще
один раз в тот домик нашего детства, этот порванный, утлый уток, так же
непригодный для жизни, как протяженность подспудных мечтаний; это бесплодная
земля вновь обретенных вскрывшихся могил.
В такой ночной час, как сейчас, я верю, что грязь благороднее,
сексуальнее плоти. Она хранит в своей памяти все великие всплески
планетарных рождений, все краеугольные скрижали сознания. Скалы, деревья, да
даже их тени - все состоят в тайном сговоре; каждый атом каждой субстанции
похваляется собственной несокрушимой силой.
Сегодня ночью они просятся на свободу.
Молния, возьми мою руку. Покажи мне свое лицо на дне черной воды.
Сегодня ночью кто-то дурной наденет Сатанову кожу.

ХЭВОК

Вначале было хуесосное зло. Потом пришла Хэвок.
Хэвок вставшая, взадсмотрящая, в сопровождении двух своих
псов-потрошителей, Шкуроморда и Грудереза, в облачении лисьей ярости, с
клыками, нацеленными на солнце. Она довела до блеска искусство коагуляции,
окаменев, как отражение козла в обсидиане, либо, напротив, хлынув, как
кариозный свет звезд над шпилями примитивной, гимнической кости, накрывшей
собой людской род. Фураж для мастифов. Их бредовые губы давили мякоть
греховных плодов - Смерть с тремя развращенными головами.
Беспощадны, они просочились вовнутрь сквозь сетчатые окна и двери,
сквозь тонкие, будто волосы, трещины в здравом рассудке и сквозь столетия;
словно импульс, словно кольчатое проклятие в крапинках пепла надежды. В
ошейниках из пресвятого металла, чавкая древним корытом, ее верные псы. И
Хэвок, вампирша, рыщущая по Земле, освещенной лишь снизу.
Скрытое секс-насилие и мысль об увечьях прибывают извечно; но полярные
зоны сжимаются, меридианы прошиты решеткой широт, словно невод. Время есть
цикл, на время которого все звезды изгнаны. И вот теперь, словно падшие
кости, жнецы пришли привиденьями под праздную крышу моего чердака. Хэвок - в
истоме средь крови и черных тюльпанов; Шкуроморд с Грудерезом - погибельно
скалясь в гнезде из залитых грязным сиянием бедер. И я один должен их
накормить.
Я - первый стражник, я же - последний. За стенами этого чердака
суеверия обречены; без меня палачи превращаются в жертв. Мы склонны жить.