"Фридрих Август фон Хайек. Индивидуализм" - читать интересную книгу автора

обладать никакой отдельный человек? Мне кажется, если показать, как в
подобной ситуации спонтанные действия индивидов (при наличии условий,
которые мы способны определить) приведут к такому распределению ресурсов,
как если бы оно было достигнуто по некоему единому плану, хотя никто его и
не планировал, то это действительно будет ответом на проблему, которая
иногда метафорически обозначалась как проблема "общественного разума". Нас,
однако, не должно удивлять, что подобные претензии обычно отвергались,
поскольку мы не подводили под них правильную основу.
В связи с этим мне хотелось бы упомянуть еще только один момент. Дело в
том, что если тенденция к равновесию (существование которой у нас есть
основания допускать исходя из эмпирических соображений) нацелена только на
равновесие по отношению к тем знаниям, которые уготовано обрести людям по
ходу своей экономической деятельности, а любое другое изменение знаний нужно
считать изменением в "данных" (в стандартном их понимании) и выводить за
рамки равновесного анализа, то это будет означать, что равновесный анализ
фактически ничего не в состоянии поведать нам о значении таких изменений в
знаниях. Намного понятнее становится и то, почему чистому анализу, похоже,
практически нечего сказать о таких институтах, как пресса, цель которых -
передача знаний. Это могло бы даже объяснить, почему поглощенность чистым
анализом так часто создает своеобразную слепоту по отношению к той роли,
которую в реальной жизни играют институты вроде рекламы.


10

Такими, довольно отрывочными, соображениями о заслуживающих гораздо
более серьезного исследования предметах я должен завершить свой обзор. Мне
хотелось бы добавить только одно-два замечания.
Первое состоит в том, что, обращая особое внимание на характер
эмпирических высказываний, которыми мы должны пользоваться, дабы формальный
аппарат равновесного анализа служил объяснению реального мира, и
подчеркивая, что относящиеся сюда утверждения о путях приобретения людьми
знания фундаментально отличаются по своей природе от утверждений формального
анализа, я не имею в виду, что здесь и сейчас открывается широкое поле для
эмпирических исследований. Я очень сомневаюсь, что такое исследование могло
бы научить нас чему-то новому. Важный момент состоит скорее в том, что нам
надо осознать, от чего действительно зависит применимость нашей аргументации
к реальному миру, или, другими словами, на каком этапе применения нашей
аргументации к явлениям реального мира она начинает подлежать верификации.
Второе заключается в том, что я, безусловно, не имею в виду, что
рассмотренные мной проблемы были чужды экономистам прежних поколений.
Единственный упрек, который можно им предъявить, это то, что они настолько
смешали два типа высказываний - априорные и эмпирические, которыми постоянно
приходится пользоваться любому реалистически мыслящему экономисту, - что
зачастую совершенно невозможно понять, какой тип обоснования прилагался ими
к тому или иному утверждению. Более поздние работы свободны от этого
недостатка, но лишь ценой все возрастающей неясности, какое же отношение
имеют их доводы к явлениям реального мира. Все, что я пытался сделать, - это
найти дорогу назад, к обретению нашим анализом здравого смысла, который, я
боюсь, мы вполне можем упустить из вида по мере того, как анализ будет