"Фридрих Август фон Хайек. Индивидуализм" - читать интересную книгу автора

факты, но, как логика или математика, не касающуюся самих фактов.
Следовательно, и это наш второй вывод, ее никогда нельзя верифицировать или
фальсифицировать ссылкой на факты. Все, что мы можем и должны проверять, -
это присутствие наших допущений в данном конкретном случае. Мы уже упоминали
возникающие при этом специфические проблемы и трудности. Здесь встает
подлинный?вопрос факта? - хотя и такой, на который часто невозможно будет
ответить с той же определенностью, как в случае естественных наук. Однако
саму теорию, мыслительную схему для интерпретации, никогда
нельзя?верифицировать? но лишь проверить ее на непротиворечивость. Она может
не иметь отношения к делу, поскольку упоминаемые в ней условия никогда не
встречаются; или она может оказаться неадекватной, поскольку не учитывает
достаточно большого количества условий. Но фактами ее можно опровергнуть не
более, чем логику или математику. Остается еще, впрочем, вопрос, является ли
такого рода?композитивная? теория, как я предпочитаю ее называть,
которая?составляет? социальные?целостности? путем конструирования моделей из
доступных осмыслению элементов, единственным видом социальной теории, или
нам следовало бы стремиться также к эмпирическим обобщениям относительно
поведения этих целостностей как таковых и к установлению законов изменения
языков или институтов - законов того рода, что составляют цель?исторического
метода?. Я не буду распространяться здесь по поводу любопытного
противоречия, в которое обычно впадают защитники этого метода, когда сначала
они подчеркивают, что исторические феномены являются единичными и
уникальными, а затем переходят к утверждению, что их исследование может
подниматься до обобщений. Положение, которое я хочу доказать, состоит скорее
в следующем: если из бесконечного разнообразия феноменов, которые можно
найти в любой конкретной ситуации, считаться частью какого-то объекта могут
только те, что мы способны соединить посредством наших мыслительных моделей,
тогда объект не может обладать никакими атрибутами, помимо тех, что могут
быть выведены из принятой нами модели. Безусловно, мы можем продолжать
конструирование моделей, которые все ближе и ближе подходят к конкретным
ситуациям? концепций государств или языков со все более богатым содержанием.
Но как представители какого-то класса, как однородные единицы, относительно
которых мы можем делать обобщения, эти модели никогда не будут иметь никаких
свойств, которыми мы бы сами их не наделили или которые дедуктивно не
выводились бы из предпосылок, на которых мы их строили. Опыт никогда не
сможет показать нам, что какая-то структура определенного рода обладает
свойствами, не вытекающими из ее дефиниции (или из способа ее
конструирования). Причина этого просто в том, что такие целостности или
социальные структуры никогда не бывают нам даны как природные единицы, не
являются определенными объектами, данными для наблюдения; в том, что мы
никогда не имеем дела с реальностью в ее целостности, но всегда лишь с
какой-то выборкой из нее, сделанной с помощью наших моделей.[8] Здесь нет
места для более полного обсуждения природы?исторических фактов? или объектов
истории, но мне хотелось бы кратко упомянуть один вопрос. Хотя он и не
относится, строго говоря, к моему предмету, но и не совсем для него
безразличен. Это очень модное учение?исторического релятивизма? убеждение в
том, что разные поколения или эпохи по необходимости должны иметь разные
взгляды на одни и те же исторические факты. Мне это учение кажется
порождением все той же иллюзии, что исторические факты даны нам конкретно, а
не являются результатом целенаправленного отбора того, что представляется