"Фридрих Август фон Хайек. Индивидуализм" - читать интересную книгу автора

нам связной группой событий, значимой для ответа на тот или иной вопрос, -
иллюзии, обусловленной, как мне кажется, убеждением, что мы можем определить
исторический факт в физических терминах, с точки зрения его
пространственно-временных координат. Но предмет, определенный как,
скажем,?Германия в период 1618-1648 гг.? вовсе не является одним
историческим объектом. В рамках пространственно-временного континуума,
определенного подобным образом, мы можем найти любое число интересных
социальных феноменов, которые для историка представляют собой совершенно
различные объекты: история семьи Х, развитие живописи, изменение правовых
институтов и т. д., - которые могут быть связаны или нет, но которые
составляют части одного социального факта не более, чем любая пара других
событий человеческой истории. Этот или любой другой конкретный период как
таковой не есть определенный?исторический факт? не есть единичный
исторический объект. Исходя из наших интересов, мы можем задать любое число
разнообразных вопросов, относящихся к этому периоду, и, соответственно,
должны будем дать разные ответы и создать различные модели взаимосвязанных
событий. В разные времена историки именно так и поступают, потому что их
интересуют разные вопросы. Однако поскольку только задаваемый нами вопрос
выделяет из бесконечного разнообразия общественных событий, обнаруживаемых
нами в любом данном времени и месте, определенную группу взаимосвязанных
событий, которую можно назвать одним историческим фактом, то, как
подсказывает опыт, разные ответы людей на разные вопросы не доказывают, что
они придерживаются различных взглядов на один и тот же исторический факт.
Вместе с тем нет никаких причин, почему историки в разные времена, владея
одинаковой информацией, должны были бы отвечать на одни и те же вопросы
по-разному. Однако только это оправдало бы тезис о неустранимой
относительности исторического знания. Я упоминаю это потому, что
исторический релятивизм - типичный продукт так называемого?историцизма?
который фактически является порождением сциентистского предрассудка,
обращенного на исторические явления: убеждения в том, что социальные
феномены всегда даны нам так же, как даны нам природные факты. Они доступны
нам только потому, что мы способны понимать, чту другие люди говорят нам, и
можем быть понятыми, только интерпретируя намерения и планы других людей.
Они являются не физическими фактами: элементами для их воспроизведения
всегда выступают знакомые нам категории нашего собственного разума. В том
случае, когда мы более не могли бы интерпретировать то, что знаем о других
людях, исходя из аналогии с нашим собственным умом, история перестала бы
быть человеческой историей. Ей пришлось бы тогда в самом деле оперировать
чисто бихевиористскими понятиями, в которых мы могли бы, например, написать
историю муравейника или наблюдатель с Марса - историю человечества. Если это
объяснение того, что в действительности делают общественные науки, покажется
вам описанием перевернутого вверх дном мира, в котором все не на своем
месте, я попрошу вас вспомнить, что эти дисциплины имеют дело с миром, на
который мы с наших позиций неизбежно смотрим иначе, чем на мир природы.
Прибегнем к полезной метафоре: если на мир природы мы смотрим извне, то на
мир общества изнутри; что касается мира природы, наши понятия относятся к
фактам и должны приспосабливаться к фактам, тогда как в мире общества по
крайней мере некоторые из наиболее привычных понятий являются тем?веществом?
из которого этот мир создан. Так же, как существование общей структуры
мышления составляет условие возможности нашего общения друг с другом