"Фридрих Август фон Хайек. Индивидуализм" - читать интересную книгу автора

классической системы привело к дискредитации самой идеи теоретического
анализа и была предпринята попытка заменить простым описанием экономических
явлений понимание их причин. Вследствие этого было утрачено достижение целых
поколений ученых? понимание природы экономической проблемы. Интересовавшиеся
еще общим анализом экономисты были слишком озабочены восстановлением чисто
абстрактных основ экономической науки, чтобы оказывать заметное влияние на
мнения относительно политики. В основном из-за этого временного затмения
аналитической экономической теории реальные проблемы, связанные с проектами
плановой экономики, на удивление мало исследовались. Однако это затмение
никоим образом не было обусловлено только врожденной слабостью старой
экономической науки и проистекавшей отсюда потребностью в перестройке общей
теории. Оно и не имело бы такого эффекта, если бы не совпало с подъемом
другого движения, определенно враждебного рациональным методам в
экономической науке. Была общая причина, одновременно подрывавшая позиции
экономической теории и усиливавшая рост школы социализма; она определенно
отбивала охоту к любым размышлениям о реальном функционировании общества
будущего. Этой причиной стал подъем так называемой исторической школы в
экономической науке [некоторые моменты, которых я могу здесь лишь коснуться,
я развил более полно в своем обращении? Направление развития экономической
мысли? (Economica, May, 1933)], суть ее точки зрения состояла именно в том,
что установить экономические законы можно только путем применения к
историческому материалу методов естественных наук. Но природа этого
материала такова, что любая попытка подобного рода обречена вырождаться в
голый протокол, описательство и полный скептицизм относительно существования
каких-либо законов вообще. Нетрудно понять, почему так должно было
случиться. Во всех науках, кроме имеющих дело с общественными явлениями,
опыт показывает нам только результат процессов, которые мы не можем
непосредственно наблюдать и в реконструировании которых состоит наша задача.
Все наши заключения относительно природы этих процессов по необходимости
гипотетичны, и единственная проверка справедливости таких гипотез сводится к
тому, что они оказываются равно применимы к объяснению других явлений. Что
позволяет нам прийти таким индуктивным путем к формулированию общих законов
или гипотез, касающихся причинной обусловленности, так это то, что
возможность экспериментирования, наблюдения за повторением одних и тех же
явлений при идентичных условиях, выявляет существование определенных
регулярностей в отслеживаемых явлениях. Однако в общественных науках
положение прямо противоположно. С одной стороны, эксперимент невозможен и,
следовательно, мы не располагаем сведениями о четких регулярностях в сложных
явлениях, как в естественных науках. Но, с другой стороны, положение
человека посередине между естественными и социальными явлениями - по
отношению к первым он есть следствие, а по отношению ко вторым - причина -
приводит к тому, что важнейшие опорные факты, нужные нам для объяснения
социальных явлений, частью принадлежат к общему опыту, а частью к?материи?
нашего мышления. В общественных науках именно элементы сложных явлений
известны абсолютно бесспорно. В естественных науках о них в лучшем случае
можно только высказывать догадки. Существование таких элементов настолько
достовернее, чем любые регулярности в порождаемых ими сложных явлениях, что
именно они и составляют подлинно эмпирический фактор в общественных науках.
Вряд ли можно сомневаться, что серьезная путаница, касающаяся логической
природы двух групп дисциплин, связана именно с тем, что в их доказательствах