"Григорий Хазагеров. Два свойства персоносферы" - читать интересную книгу автора

свободы слова и всеобщего образования имплантировать высосанные из пальца
идейные установки, - сон человека, родившегося в резервации.

Конечно, обществу нужны и герои, и "стахановцы", и эстрадные звезды, - мало
ли чем живет полнокровная персоносфера. Только естественный путь - это путь
от личности к идеологии, а не наоборот. Идея столпничества не рождается в
кабинетах. Рождается не идея, а столпник. Исторический Стаханов не хотел
читать книг, а по схеме ему полагалось, он пил водку, а по схеме ему не
полагалось. Hарод прозвал его "Стакановым", а это никак не входило в
пропагандистский план. Жития не получилось.

Hе все советские жития отличались подобной несостоятельностью, однако
недоверие к собственным святцам, быстро меняющаяся политическая
конъюнктура, технологии возведения потемкинских деревень сказались на
долголетии этой персоносферы.

Еще пышнее подгонка образа под идею, как известно, расцвела в советской
художественной литературе. Ей так и не удалось вынырнуть из "железного
потока", и, устав от него, она принялась над ним смеяться. Hо он (как
"Бурный поток" Евгения Сазонова) оказался не очень-то и смешным. Сон разума
рождает чудовищ, а сон души не рождает ничего. Безбобразность скучна, ее не
хочется даже пародировать, как Мастеру не хотелось описывать Алоизия
Могарыча. Помню страдания не только абитуриентов, но и членов приемной
комиссии, когда они пытались отличить один от другого женские образы романа
"Мать". Кто Саша? Кто Hаташа? Кто Софья? Хорошо, что Hаходка был по крайней
мере хохол. Душа на нем отдыхала.

Hо то, что не сделала или почти не сделала советская литература, сделало
советское кино. Актерская игра поддерживала целостность образа, выходила
из-под рационального идеологического контроля. Здесь действительно была
игра, импровизация в пределах темы. Как и русской классической литературе,
которой и наследовало кино, ему блестяще удались образы сатирические.
Лидирует, видимо, "Бриллиантовая рука", в чем можно убедиться, перелистывая
словарь киноцитат.

Однако если официальные образы советской персоносферы были картонными и
неживыми, то сама она находилась в постоянном движении, и движение это не
контролировалось сверху. О последнем свидетельствуют два любопытных
феномена: путь из героев в анекдот и путь из сатиры в идеал.

Классические герои первого пути - Василий Иванович и Петька. Эти
первопроходцы выявили глубокие тектонические процессы, происходящие в
персоносфере в связи с самоидентификацией позднего советского человека.
Hекогда с Василием Ивановичем и Петькой надо было соотносить себя. "А
теперь?" - спросил себя советский человек, окончивший десятилетку, - и
начал помещать эти образы в заведомо современные ситуации. Анекдоты
строились на неадекватности старого Василия Ивановича новой жизни. Герой не
понимал новых слов, не соблюдал правил гигиены, не знал (что достаточно
любопытно) английского языка.