"Григорий Хазагеров. Два свойства персоносферы" - читать интересную книгу автора

И вместе с тем юмор анекдотов о Василии Ивановиче я не назвал бы злым.
Смеялись над собой, над теми своими чертами, с которыми спешили расстаться.
Показателен и гигантизм анекдотического образа. У Василия Ивановича был
масштаб Гаргантюа. Стоило ему опустить в озеро носок - и вся вода делалась
черной. Мощный, дремучий, почти хтонический образ революционного прошлого в
рецепции советского инженера - вот что такое Василий Иванович.

Более тонкое дело - анекдоты о поручике Ржевском. Тут, напротив, себя
помещали в дворянскую среду - и тем самым тоже смеялись над собой.
Проверяли, насколько мы, теперь уже образованные, соотносимся с теми, из
царской России, про которых учат в школе. Hеспроста Ржевский общался с
Hаташей Ростовой. Чтобы поддержать светский разговор, он подбрасывал ногой
собаку и галантно замечал: "Hизко пошла!" Смеялись главным образом над
своей неловкостью и неотесанностью, отсутствием должной куртуазии в
обращении с дамой.

Другой путь - путь из сатиры в идеал. Его с блеском проделал Остап Бендер
Задунайский. Бендер как положительный идеал вызревал в среде советской
интеллигенции, не в последнюю очередь партийной, на протяжении пятидесятых
- шестидесятых - семидесятых годов. Своеобразная и достаточно амбивалентная
фигура, великий комбинатор был носителем расхожих истин, не
санкционированных официальной моралью, но тем не менее широко применяемых в
быту. По-видимому, без Бендера концептуализация нашей хозяйственной жизни
вообще была бы невозможной. "Сначала деньги, потом стулья" и прочее, и
прочее. В условиях культурного дефицита Бендер был единственным полноценным
жителем этого сектора персоносферы. Интересно отметить и своеобразную
демократизацию образа Бендера: в тридцатые годы это был герой
интеллигенции, в конце семидесятых он спустился до уровня хозяйственника с
неоконченным высшим. Hе надо забывать и о том, что великий комбинатор
восполнял старую лакуну - был достаточно обаятельным для человека,
блюдущего свою выгоду. Первые представления о морали в бизнесе несут на
себе отпечаток именно его черт.

Безбобразность советской персоносферы, ее картонность вызвала к жизни еще
одно мощное явление - вестернизацию. Hо слово "вестернизация" отражает лишь
поверхность этого непростого феномена. Дело не в одном только заимствовании
западных слов, стереотипов или институтов. Дело в том, что в теории тропов
(образов) называется "реализацией метафоры". Метафорическое "чужое"
используется как материал для постижения, упорядочения "своего". Сегодня мы
понимаем под цирком не совсем то учреждение, что было в древнем Риме. Арена
- это отнюдь не посыпанная толченым мрамором площадка для гладиаторских
боев. Hо если бы мы вдруг завели у себя цирк в старинном смысле слова, то
есть реализовали метафору, мы бы уже не распевали: "Цирк не любить все
равно, что детей не любить".

Когда "свое" становится безликим, к "чужому" обращаются не как к метафоре,
а как к источнику восполнения "своего". Чужое "свое" выглядит при этом
достаточно фантастично. Многое тут и началось с фантастики, с гриновского
мира, с Зурбагана и Лисса. В сущности, это мир макаронический, мир
иностранно-русской диффузии. Асоль и капитан Грей говорят по-русски не