"Эльке Хайденрайх "Колонии любви" " - читать интересную книгу автора

обманешь, Соня, берегись", - и в конце концов поручила фрау Маркович
проследить, кого я ежедневно привожу домой. Фрау Марковиц жила на первом
этаже слева и всегда стояла, прислонившись к дверям своей квартиры, чтобы
ничего не пропустить из того, что случается в доме. Мы дожидались на
черной лестнице, когда начнется приступ кашля у ее мужа и она побежит к
его постели, после этого мы могли быстро проскользнуть мимо ее двери
наверх. Грегор Марковиц заработал на шахте "Елена Амалия" заболевание
легких и умер у себя дома в дурном расположении духа. Он рявкал на свою
жену и бил ее, если она была в пределах досягаемости, чтобы отомстить всем
за все. А она мстила мне, говоря моей матери: "Я думаю, что Соня по полдня
сидит там наверху с каким-то мальчишкой, ведь это нехорошо, не правда ли?
А когда я звоню, они не открывают".
В те времена я привыкла не уклоняться, когда материнская рука
опускалась на меня, я больше не плакала. Я сдерживала слезы и думала: она
за все расплатится. И мечтала о любви. Она должна быть, это было видно по
Ретту Батлеру и Скарлетт О'Хара, да и с Рольфхеном я чувствовала себя
уютно, но была ли это любовь?
Мои друзья сменяли один другого с неуловимой быстротой, и я даже
завела тетрадь со списком тех, с кем целовалась. Я уже дошла до № 36,
потому что целовалась со всеми, кто мне попадался на глаза, - среди них
был сын священника и торговец аптекарскими товарами, служащий в магазине
скобяных изделий на восемнадцать лет старше меня, и француз с разными
глазами - зеленым и карим, с которым я познакомилась на молодежной
турбазе. В Новый год я переписала данные о поцелуях с инициалами объектов
в новый дневник. К сожалению, я не могла записывать имена полностью,
потому что у меня не было запирающегося ящика, а мать все вынюхивала и
читала мой дневник, когда натыкалась на него. Поэтому уже в феврале я не
помнила, кто это был 14 августа под инициалами P.W. - может быть, торговец
губками из Бремена, которого я встретила в кафе-мороженом "Венеция" и с
которым потом пошла смотреть фильм "Токси"? После этого фильма мне,
конечно, захотелось стать негритенком - интересная, трагическая судьба,
которая начинается с непризнания и заканчивается любовью, - но пытаться
стать маленьким негритенком было абсолютно бесперспективно, тогда уж
скорее сиротой, но к этому времени я уже захотела как можно быстрее стать
взрослой, заработать много денег, уйти из дома, чтобы никогда не
возвращаться и, наконец, встретить свою любовь.
Моя мать всегда говорила: "Да прекрати ты свои идиотские любовные
истории и делай лучше уроки". Любовь, утверждала она, это дерьмо,
гигантский обман, стоит только посмотреть на моего отца.
Увидеть отца мне удавалось весьма редко: его почти никогда не было
дома. Я иногда слышала, как он потихоньку пробирается в квартиру, но я уже
лежала в постели в темной комнате и мечтала о том, как чудесна была бы
жизнь, если бы мне удалось сбежать отсюда. По утрам, когда я собиралась в
школу, обоих родителей уже не было. Отец покидал дом очень рано, а мать в
пальто и шляпе заходила в мою комнату около семи часов, широко распахивала
окна, стаскивала с меня одеяло, засовывала его в платяной шкаф, включала
свет и говорила: "Вон из постели. Семь часов. Я ухожу". Хлопала дверь, ее
уже не было, а я некоторое время еще оставалась в постели, замерзая и
пытаясь засунуть ноги под ночную рубашку. Когда мне становилось невыносимо
холодно, я вставала и мылась на кухне. Одновременно съедала бутерброд с