"Мартин Хайдеггер. Язык (Философско-культурологическая исследовательская лаборатория "ЭЙДОС")" - читать интересную книгу автора

- его пребывание, его сущность. Но преимущественно и чаще всего противостоит
нам разговор только как прошлое языка.
Если мы с самого начала станем искать говор языка в разговоре, то
поступим лучше, ориентируясь на чистый говор, чем подхватывая любой
разговор. Чистый говор естъ нечто такое, в чем происходт завершение языка,
который подобает разговору. Чистый говор - это поэзия. Это положение мы
должны поставить как точное утверждение. Мы это сможем сделать, если удастся
услышать чистый говор в поэзии. Но о какой поэзии мы говорим? Нам здесь
предоставлен выбор, который все-таки защищен от чистого произвола. Почему?
Благодаря тому, которое осмыслено нами как сущее языка в ходе раздумывания о
говоре языка. Их Связность мы и считаем чистым говором поэзии, которая
лучше, чем что-либо другое, поможет нам на первых порах постичь связанное
этой связью. Мы слышим говор. Стихи носят название:
ЗИМНИЙ ВЕЧЕР
Если снег за окном идет,
К вечерней колокол сзывает,
У многих стол уже сияет
И дом в порядок приведен.

Иной странствовать уходит
За дверь на темную стезю.
Там золотятся деревья милостью
Из земли сочащегося духа.

Странник тихо ступает
Болью окаменел порог.
Тут в сверкающем чертоге
На столе вино и хлеб.
7

Две последних строчки второй строфы и третья строфа в первой редакции
звучали так (письмо Карлу Краусу от 13.12. 1913):

Из раны, исполненной благодати,
Исходит кроткая сила любви.
О, человек, одинокий в горе.
С безмолвным ангелом обнявшись,
Протяни, святой скорби исполнившись.
Молча хлеб и вино богу

(Ср. новое издание Курта Хорвитца стихов Г.Тракля, 1946.)
Стихи сложены Георгом Траклем. Что именно он поэт, является неважным;
просто здесь, как и в других счастливейших случаях, имеет место поэзия.
Высочайшая удача состоит именно в том, что она не связана с личностью и
именем поэта.
Стихотворение оформлено в трех строфах. Его размер и рифмы точно
соответствуют схемам метрики и поэтики. Содержание стихотворения понятно.
Нет ни одного слова, которое, будучи взятым само по себе, оставалось бы
незнакомым или непонятным. Правда, в некоторых строчках звучит нечто
странное, например, в третьей и четвертой второй строфы: