"Михаил Хейфец. Почему Жаботинский не стал еврейским вождем " - читать интересную книгу автора

словом, и каждое честное слово - твердым, как скала" (II 140). Еврей должен
быть всегда готов к самообороне, к защите народа, в будущем - своей страны.
Третье - быть верным библейскому запрету: "Ты не будешь носить смесь шерсти
и льна" - т. е. не должно носить в душе раздвоенности (это был, конечно,
намек на связь сионизма с социализмом).
Попытка Жаботинского воспитать морально чистых людей - его важнейший
вклад в будущее Израиля. Разумеется, он понимал романтизм подобной работы.
Но в подобном духе он влиял, в частности, на ученика, преклонявшегося перед
ним, на Менахема Бегина, а через Бегина чувство благородного самоотвержения
и преданности национальному делу, то самое, что покорило в личном общении с
Жабо Бен-Гуриона, проникло в самое атмосферу Израиля. И если - при
нестерпимо острых конфликтах - наша страна избежала гражданской войны и
военных переворотов, свойственных всем странам региона, если политические
убийства и насилие против земляков вызывают отвращение почти у всех граждан
Израиля - видится мне, что сей особый дух страны внедрен в общество великим
ушедшим лидером.


* * *

Объем статьи вынуждает к скороговорке. И все-таки хочется напомнить еще
несколько эпизодов. Например, Жаботинский, человек, что создал на ровном
месте Еврейский легион, первую еврейскую воинскую часть за две тысячи лет,
оказывается, сам не слишком верил в боевые качества лондонских "шнайдеров" -
портных, мещан и обывателей. Антисемитские предрассудки сидели и в самих
евреях! И как же он был поражен, когда британские инспектора признали его
"шнайдеров" лучшими Королевскими стрелками. К слову, Жаботинского произвели
тогда же в офицеры, и его шеф подшучивал, мол, было в нашей армии только два
офицера - не подданных Его Величества, это германский кайзер и ты, но вот -
кайзера уже нету...
А вот оценка Жаботинским легендарного Алленби, завоевателя Палестины:
"Именно люди с репутацией "железной воли" часто на самом деле тряпичнее
былинки под ветром. Алленби, конечно, большой солдат. Но за что его
приписали к большим государственным деятелям - для меня загадка... Я думаю,
что в качестве исполнителя он, действительно, крупная сила, но это именно
исполнитель, а не направляющая рука. Хороший автомобиль, на котором кто
угодно, если он вкрадчив и удачлив, может ехать куда угодно... Это опасная
комбинация - человек, к которому прилипла репутация упорства и
непреклонности, между тем, как сам он, в сущности, почти не знает, в чем ему
собственно упорствовать и непреклонничать, и вынужден запрашивать
советников. Опасно здесь то, что такой человек невольно дорожит своей
"железной" легендой, а потому принимает только те советы, которые дают
возможность лишний раз проявить его "железные" качества... против всего
"сентиментального", "мягкотелого", против "идеологии", как выразился бы
Наполеон" (I, 248).
Завершить же повествование хочется темой, которую открывает знаменитая
фраза Бен-Гуриона про "Владимира Гитлера". Бен-Гурион имел в виду не
идеологические параметры противника, но то положение всевластного вождя в
собственной партии, где каждое его слово и мнение считалось непреложным
уставом. Так вот, имелись ли для такого восприятия какие-то основания у