"Михаил Хейфец. Почему Жаботинский не стал еврейским вождем " - читать интересную книгу автора

грозного Бен-Гуриона?
Да, имелись. Один из "офицеров" Жаботинского, Шалом Розенфельд (будущий
редактор "Маарива"), вспоминал: "Ты встречаешь человека, который сорок лет
состоит в твоем движении: он еще с Герцлем разговаривал! Он боевой офицер -
создал и воевал в Еврейском легионе. Он известный поэт, он замечательный
прозаик, он великий журналист. Он - великий оратор (говорят, только Троцкий
еще умел так говорить!) - на десяти языках! И бессменный лидер твоей
организации... Конечно, для нас он был вождем. Он воспринимался как
совершенно необыкновенная личность сразу же, при первом знакомстве. Я
возглавлял на съезде "Бейтара" один из комитетов, сидели мы в комнате, вдруг
он вошел. Все встали. По лицу пробежала... какая-то тень, судорога, и он
сказал: "Господа, я настоятельно прошу вас - никогда не вставать при моем
входе и выходе из помещения"...
Естественно, если каждый встреченный человек видит в тебе сочетание
совершенно выдающихся качеств и заслуг, то их вставание для тебя излишне -
может только раздражать... Здесь, однако, должно оговорить важное
обстоятельство.
Евреи как нация не знали политической практики почти две тысячи лет. У
них не имелось и минимального опыта в политике или реальной дипломатии -
поколению Жаботинского и его сверстников приходилось все открывать с нуля. С
буквы "алеф". Предугадывать, предчувствовать все. Жаботинский постоянно
искал свою позицию в совершенно незнакомом и по сути чуждом литератору
деле - в практической политике. Поэтому в его высказываниях не найти
"железной" последовательности - он всегда в поиске. Всегда в некоей пробе
вариантов... Например, однажды высказался так: "Народу нужен царь. Народ
любит царей". Это - как бы его политическая максима. Но одновременно...
"Бездумный, беспечный культ вождя повсюду вошел в моду, отчасти под
влиянием Бенито Муссолини, и, видимо, будет отравлять атмосферу, пока не
достигнет позорного конца, заведя всех в тупик. Идиотское понятие лидера
зародилось в Англии, но там оно обозначало лишь председателя правящей
партии, пока он претворял в жизнь решения партии. Во время выборов никто не
говорил, кто из вождей лучше - Ллойд-Джордж, Болдуин или Макдональд, а
говорилось о том, какая партия ведет более приемлемую политику... Но
политический режим был построен на авторитете вождя в старом гетто, где
еврейское население поддерживало какого-нибудь ученого или богатого
бизнесмена. Ученый прекрасно знал Талмуд, бизнесмен прекрасно вел свои дела.
Население, естественно, верило, что это люди понимают во всем: в борьбе с
администрацией или эпидемией тифа. Когда вождь менял мнение, массы тоже
меняли масть. Все это было тогда безвредно, поскольку ни в борьбе с
администрацией, ни в борьбе с эпидемией не было объективной возможности
победить. К сожалению, мы перенесли на сионизм эти привычки из гетто" (II,
74).
Да, наш герой видел, что еврейские массы и сионистские активисты хотят,
чтобы ими управляла, как сегодня выражаются, "суверенная демократия".
Де-факто - чтобы управлял своего рода диктатор. Что делать - это
действительно было народное чувство, вековая привычка. И молодые,
талантливые и мужественные последователи требовали, чтобы Жаботинскому
предоставили в партии всю полноту власти - чтобы его объявили официально
диктатором! Тогда-то, видимо, в мозгу Бен-Гуриона и созрела метафора
"Владимир Гитлер"... Но сам "кандидат" ответил любимцам так: "Идея диктатуры