"Альфред Хейдок. Три осечки (Рассказ волонтера из русского отряда Чжаи Цзу-чана)" - читать интересную книгу автора

в нем не произошло - по крайней мере таких, которые, кроме неожиданности,
могли бы оправдать вызванный им удивительный эффект: наше пьяно-счастливое
и проникнутое сознанием каких-то особых заслуг настроение сжалось,
свернулось в жалкий комок, точно пес, получивший пинка...
- Что... не ожидали? - выдавил Гржебин, смущенный нашим неловким
молчанием.
- Как - не ожидали! - точно очнувшись, тряс его руку фельдфебель,- можно
сказать, вот как ожидали!
Мы усадили его за стол и усиленным угощением старались загладить
неловкость встречи. Пока Гржебин отправлял в рот куски снеди, тут же
нарезанной моим большим складным ножом, и рассказывал про свое чудесное
выздоровление, буквально поразившее персонал госпиталя, я все время не мог
отделаться от странных ощущений, как будто уже раз испытанных мною, я
силился вспомнить, и, наконец, мне это удалось.
Где-то, во время своих скитаний по такому не похожему на другие страны
Китаю, мне пришлось провести час на одиноком, без растительности холме из
буро-красноватого песку с галькой. Он находился верстах в двух от серого,
незначительного городка, меж двумя расходящимися дорогами и весь, как
сыпью, был покрыт конусообразными могильными насыпями.
Вот там, на этом холме, я испытал нечно похожее: сознание близости
закоченевших фигур в крепких деревянных гробах под землей; неестественно
жуткий покой мертвых, чьи души, согласно верованиям китайцев, отошли в
распоряжение неведомых властелинов неба или земли - смотря по заслугам;
каменную непреклонность закона смерти и ясно ощутимое присутствие силы,
имеющей власть распоряжаться в царстве мертвых...
Убеждение ясное и непоколебимое, что эта именно сила вошла вместе с
Гржебиным и одним взглядом тускло мерцающих зрачков убила нашу жалкую
радость, наполнило меня непонятным отвращением к бледному человеку, пьющему
мое вино.
Я не считал себя суеверным человеком, но должен признаться, что в тот
момент убедительными мне представлялись рассказы китайцев о людях,
находящихся в отпуску у смерти: они всюду вносят с собой дыхание
потустороннего, и в их присутствии умирают улыбки...
До сих пор не могу простить безудержности собственного языка: не выскажи
я своих мыслей - может быть, ничего бы и не произошло!.. Но я не мог:
странные ощущения распирали меня - что случилось, то случилось.
Гржебин усиленно старался быть веселым, говорил без умолку, натянуто
смеялся, несмотря на наше подавленное молчание, но я встал и заявил, что
иду спать.
- Что ж так рано? - спросил Гржебин, указывая на недопитую бутылку.
- Тебе весело, а мне невесело! - ответил я заплетающимся от хмеля
языком,- Удивительное дело,- прибавил я еще,- как это некоторые люди не
замечают, что за ними тащится кладбище!
Могу поклясться, что, начав говорить, я вовсе не имел в виду кончить
этими словами - все вышло как-то непроизвольно, но эффект был
поразительным.
- И ты тоже это заметил! - воскликнул Гржебин, хватаясь за голову и
съеживаясь, словно от удара.
Я увидел невыразимую боль на его лице; жалость охватила меня, пока он
разряжался сумбурной речью... Да, да... Он сам великолепно знает, что после