"Эрнест Хемингуэй. Дайте рецепт, доктор" - читать интересную книгу автора

меня положиться.
- А ну вас к черту! - сказал агент. - До. свиданья! Я еще приду и
увижусь с вами.
- Пожалуйста. Я всегда в своей палате.
- Вам, кажется, лучше? Не повезло вам. Чертовски не повезло.
- Теперь-то уж лучше. Кость срастается.
- Да, но это очень надолго. Надолго, надолго.
- Не давайте никому стрелять в вас сзади.
- Верно, - сказал он. - Верно. Ну, я очень рад, что вы не сердитесь.
- До свиданья! - сказал мистер Фрэзер.

Мистер Фрэзер не видел Каэтано очень долго, но каждое утро сестра
Цецилия приносила известия о нем.
- Он совсем не жалуется, - говорила она, - а ему очень плохо. У него
перитонит, и думают, что он не выживет. Бедняга Каэтано! - говорила она. - У
него такие красивые руки и такое тонкое лицо, и он никогда не жалуется.
Запах сейчас действительно ужасный. Он показывает иногда себе на нос одним
пальцем и улыбается и качает головой, - говорила она. - Ему неприятен запах.
Он смущается, - говорила сестра Цецилия. - О, он такой симпатичный больной!
Он всегда улыбается. Он отказался исповедоваться, но обещал помолиться, и ни
один мексиканец не пришел навестить его с тех пор, как его привезли. Русский
выписывается в конце недели. Вот русского мне совсем не жалко, - говорила
сестра Цецилия. - Бедняга, он тоже мучился. Пуля - она грязная, и рана была
заражена, но он так кричал. И потом мне всегда больше нравятся нехорошие.
Этот Каэтано - он мошенник. Он и в самом деле мошенник, настоящий мошенник.
Он так изнежен, такого хрупкого сложения и никогда ничего не делал руками.
Он не сборщик свеклы. Руки у него такие мягкие, и ни одной мозоли. Я знаю,
что он нехороший. Я пойду вниз и помолюсь за него. Бедный Каэтано, ему очень
худо, а он даже не стонет. За что они стреляли в него? Бедный Каэтано! Я
пойду вниз и помолюсь за него.
Она пошла вниз и помолилась за него.

В этой больнице радио работало хорошо, только когда наступал вечер.
Говорили, это оттого, что в горах слишком много руды или еще чего-то, но во
всяком случае оно работало совсем плохо, пока на улице не начинало темнеть;
но всю ночь оно работало прекрасно, и когда одна станция прекращала работу,
можно было передвигаться дальше на запад и ловить другую. Последней был
Сиэттл, в штате Вашингтон, и благодаря разнице во времени, когда кончали
передачу в четыре часа утра, в больнице было уже пять часов утра, а в шесть
можно было поймать утреннюю музыкальную передачу из Миннеаполиса. Это тоже
возможно было благодаря разнице во времени, и мистер Фрэзер любил думать о
музыкантах, приходящих утром в студию, и представлять себе, как они выходят
из трамвая на рассвете, неся свои инструменты. Может быть, этого и не было и
они оставляли инструменты там, где играли, но он всегда представлял их себе
с инструментами. Он никогда не бывал в Миннеаполисе и думал, что, может
быть, никогда не попадет туда, но видел ясно, как выглядит город ранним
утром.

Из окна больницы виднелось поле с торчащими из-под снега стеблями и
голый глинистый склон. Как-то утром доктор хотел показать мистеру Фрэзеру