"Филипп Эриа "Время любить" " - читать интересную книгу автора

вспоминая о нем, днем морских ежей.
Настоящая наша жизнь все-таки начиналась только в прибрежном
сарайчике. Целую неделю я была занята выше головы, мои мальчики тоже,
готовясь каждый к своим экзаменам, и я не принимала никакого участия в их
работах, равно как и они в моих. Зато на берегу моря для нас троих
наступала передышка, и там мы были постоянно вместе; на тридцать шесть
часов время как бы останавливалось, и мы забывали обо всем, что не было
солнцем, морем, спортом, нами, вернее, нашими загорелыми телами.
Я считала делом чести приноравливаться к мальчикам, принимать на
равных участие в их играх. В этом помощницей мне стала вода. Я и сейчас еще
недурно плавала, и хотя уступала в скорости сыну, зато побивала Пейроля.
Стараясь не отстать от их спортивных соревнований, которые они изобретали
сами, я чуточку форсировала свои силы, зато с наслаждением забывала свой
возраст и свой пол. В воде мы играли в чехарду, под водой боролись. Пейроль
восхищался моим дыханием, и действительно, я не утратила с молодости
привычки правильно дышать в воде.
Рено решил проверить, сможет ли он и теперь, как в детстве, взобраться
мне на плечи - я должна была стоять по шею в воде - и нырнуть словно с
помоста. Он меня подначивал, я его подначивала, и в результате я с честью
выдержала испытание и даже, хотя толчок был довольно сильный, устояла на
ногах. Пейроль смотрел на меня с улыбкой, мне было приятно его удивить. Ко
мне постепенно возвращалась любовь к диким играм, где присутствует дух
соревнования, эксгибиционизм, хотя кончаются они обычно болью в пояснице.
Особенно когда в мальчишеских забавах принимает участие женщина.
- Вот видишь, Рено, я еще не гожусь в пенсионерки.
- По-моему, ты просто потрясная! - крикнул он, хотя я была совсем
рядом, потому что пловцы обычно не говорят, а кричат.
Но тут меня словно черт за язык дернул, и я добавила:
- Уверена, что я и Жюстена на плечах удержу.
Тут наши взгляды - мои и Жюстена - встретились, и я услышала его
благоразумный ответ, что он предпочел бы забраться на плечи Рено. И он
вскарабкался ему на плечи. После чего мы все трое, кто кролем, кто брассом,
поплыли в открытое море.
- Посмотри, видно ли дно? - крикнул мой сын, обогнавший нас, и я не
поняла, к кому из нас двоих он обращается.
Лучи, преломленные массой воды, нелепо искажали линии наших тел, а
сама вода под нами была бутылочного цвета, не синяя, не зеленая, и даже
яркий полуденный свет, казалось, добираясь до самого дна, не высветлял
ее... По прямой от нас линии на глубине двух, а может быть, и пяти метров -
определить я не сумела - лежала прогалина светлого песка среди мшистого
хаоса водорослей, и она манила к себе, прельщала взоры, до того казалась
она гладкой. Рено подпрыгнул и нырнул, как дельфин.
- Мирово! - крикнул он, вынырнув на поверхность свечечкой. -
Достигаешь дна, там поворачиваешься вверх головой, сильно отталкиваешься
пятками от песка и выныриваешь совсем прямо, только нужно вытянуть обе руки
по швам. Смотри, я снова нырну.
И нырнул. Опустив в воду лица и приставив ладони к глазам, мы следили,
как он опускается, словно лот, весь в жемчужной кольчуге пузырьков,
тянущихся вверх; прошла секунда, другая, и он вынырнул на поверхность,
словно его выбросило из воды. Он отдышался немножко на солнышке и лег