"Филипп Эриа "Время любить" " - читать интересную книгу автора

опять найдут средство обернуть этот трюк против тебя же. Нет, ты, я вижу,
совсем неисправима.
- Мне пришла в голову мысль, что они, очевидно, имели в виду пересмотр
дела о завещании.
- Завещании тети Эммы? В мою пользу? Тогда уж мне на них наплевать!
- А знаешь, там довольно много денег.
- Их деньги меня не интересуют.
- Зато ты был бы обеспечен на всю жизнь. Такие вопросы с кондачка
решать не стоит.
- Я уже решил: я не капиталист.
- Что это еще значит? - улыбнулась я.
- То, что я против. Тебе же известны мои взгляды: я против частного
капитала. Но не против собственности вообще, видишь разницу? Словом,
спорить тут не о чем. Теперь я все понимаю. Поскольку речь идет о моих
интересах, последнее слово остается за мной, усекла? Чудесно. И я не желаю,
чтобы ты туда ездила, ясно? Если ты моя мать, ты не поедешь.
Я смотрела в его горящие глаза и понимала, что горят они главным
образом не от злости на теток, а от радостного ощущения власти надо мной.
- Поцелуй меня, - вдруг сказала я.
Мгновенно перейдя от роли опекуна к роли мальчишки, Рено вспрыгнул мне
на колени, обхватил меня обеими руками, уперев подбородок мне в плечо.
- Пойми, Рено, если я им сказала: "Я хочу подумать", - это значит, что
я просто решила с тобой посоветоваться... А главное, мне ужасно хотелось
послать их ко всем чертям, - добавила я и расхохоталась, чтобы прогнать
неизбежную минуту умиления, по крайней мере моего. - Но я очень дорожу
твоим мнением.
- А это доказывает, что ты fair play! (Честный игрок (англ.)) -
воскликнул он, вскакивая на ноги. - И я тоже. Обедать скоро будем?
Желая сделать вид, что мне действительно требуется время на
размышление, я сообщила Жанне и Анриетте о своем отказе только на следующий
день. Их посещение было для меня как удар бича и в конечном счете пробудило
меня от недельной вялости, якобы связанной с моим выздоровлением. Когда
ровно в половине восьмого мои мальчики по холодку упорхнули в лицей - шли
последние дни занятий перед экзаменами, - я тоже стала готовиться к поездке
на стройку, но, прежде чем вывести машину, крикнула Ирму.
- Сначала не за покупками поедешь, а отвезешь эту записочку вчерашним
дамам. В город, в отель, где они остановились. Скажешь, что тебе необходимо
их увидеть лично, вручишь им конверт и можешь смываться. А если они будут
сюда звонить среди дня, скажешь, что меня нет и не будет... выдумай сама,
сколько дней не будет. Подожди, мы выедем вместе, а пока подходи к телефону
ты.
"Я внимательно рассмотрела вопрос со всех точек зрения, - гласило мое
послание. - Я не сумею выступить в желаемом вами плане. Для меня это
неприемлемо. Я действительно ничего не смогу для вас сделать ни в этом
отношении, ни в каком-либо другом. Больше о моем отказе говорить не будем,
приношу свои сожаления, что вам пришлось побеспокоиться".
Я заперла дом, и, когда Ирмина малолитражка покатила перед моей
машиной, я поняла, что просто даю тягу: "Теперь, сударыни, можете звонить
по телефону сколько вашей душе угодно, трезвоньте себе на здоровье,
справляйтесь в бюро повреждений: Шон-Верт не отвечает".