"Филлип Эриа. Испорченные дети (Роман)" - читать интересную книгу автора

Впрочем, я поднялась так высоко в то утро, в день моего отъезда, вовсе не
ради удовольствия сделать эффектный жест, а просто чтобы там позавтракать.
Вы знаете американцев? В моих глазах самым привлекательным их свойством
является то, что я про себя называю лпостоянной готовностью╗. Они всегда
готовы сделать то, что никогда не делалось или не делается. Возьмите хотя
бы их склонность строить дома выше церквей, продавать пиво и теннисные мячи
в консервных банках и оказывать внимание незнакомке, которая в восемь часов
утра в пустынном дансинге на семидесятом этаже просит подать ей завтрак.
Последнюю неделю я провела в Нью-Йорке. Я приехала сюда свежая,
бодрая, хотя лСтрим Лайнер╗ - экспресс, который увез меня из Сан-Франциско,
катит с такой скоростью, что сдают нервы, и так в течение целых трех дней.
Но в последующие двое суток я совсем вымоталась и к концу недели от
усталости просто лишилась сил.
Самая удивительная, самая немыслимая неделя из всех моих американских
недель. Ни с чем не сравнимое чувство, необъяснимое наваждение, какое-то
безумие вдруг охватило меня, как только я вышла из вагона; оно в течение
целых восьми дней носило меня по всему Нью-Йорку, бросало из одной части
города в другую, без конца приводило все на те же перекрестки. Каждый раз я
застревала на улицах до двух-трех часов ночи. А в восемь утра та же сила
подымала меня с постели, гнала прочь из отеля. Мне хотелось видеть
буквально все - иллюзорная надежда в этой точке земного шара! Даже больше:
увидеть все вторично, еще раз пройти мимо того, что меня особенно поразило,
восхитило или взволновало. Я сама понимала, что произвожу впечатление
одержимой, хозяйки дома, охваченного огнем, которая, невзирая на близкую
опасность, бегает из комнаты в комнату, пытаясь спасти это, и это, и еще
вот то, вопреки благоразумию и вопреки рассудку.
Каким образом это смятение не открыло мне глаза на то, что
происходило, на то, что зрело во мне? Должно быть, я совсем потеряла
голову, раз все это от меня ускользало. Даже мой туристский пыл был просто
неестествен после двух долгих лет пребывания в Соединенных Штатах, в
течение которых у меня было достаточно времени подумать о возвращении,
радоваться ему в мыслях, десятки раз отодвигать назначенную дату отъезда,
зная, однако, что она неминуемо близится, и наконец, принять решение без
горечи. Повинуясь голосу инстинкта, я собирала обильную жатву впечатлений и
воспоминаний, как бы в предвидении многолетней голодовки. Вот это-то и
должно было бы меня насторожить.


1

Итак, за два часа до отбытия судна я отправилась пешком в Рокфеллер
Центр, куда из нашего отеля, помещавшегося на Пятьдесят девятой улице, было
рукой подать. Несколько раз я ходила туда ужинать на самый верх. В этот
утренний час Рэнбоу Рум была отдана во власть уборщиков. Однако мой приход
не вызвал у них ни удивления, ни комментариев в противоположность тому, что
неизбежно произошло бы во Франции и в обществе французов. Это навело меня
на кое-какие мысли. И мысли эти тоже были предзнаменованием.
Когда я сообщила о своем желании позавтракать, мне указали столик у
окна в углу и отодвинули оттуда пылесосы. Бой-японец, пересаживавший
растения в ящике, стоявшем вдоль стены, даже бровью не повел. Он продолжал