"Филлип Эриа. Испорченные дети (Роман)" - читать интересную книгу автора

полуобнаженные торсы), тогда как занятие спортом - настоящая работа.
Я снова нагнулась над Нью-Йорком. Я медлила, всё время поглядывая на
свои часики, разрешала себе постоять здесь еще пятнадцать минут, потом еще
пять. И вдруг я почувствовала, что раннее это утро будет и останется самым
ярким из всех моих воспоминаний, что, быть может, это-то и есть
знаменательнейший миг всей моей жизни.
Когда я подошла к двери, собираясь спуститься с высот на землю, оба
юноши помахали мне на прощание рукой и крикнули:
- So long! Come again!* {До свидания! Возвращайтесь! - англ.}
Там эта фраза в ходу, нечто вроде формулы. Мне ее говорили тысячи раз,
даже в магазинах. Но сейчас она почему-то прозвучала для меня совсем
по-новому. Я остановилась, застыла на пороге, так его и не переступив. Come
again! И речи быть не могло, что я когда-нибудь сумею вновь посетить
Америку. Даже сейчас, когда прошло столько времени, даже сейчас об этом не
может быть речи. И все же... Come again...


Когда на пароходе мне открыли дверь моей каюты и я вошла туда, первым
делом я заметила на столе уже поджидавшие меня телеграммы. Я их вскрыла.
Тут были пожелания счастливого пути, которые посылали мне мои подруги по
университету Беркли, и все это в традиционном духе: от Салли, от Филли, от
Джен... Ни одного мужского имени. Я перечитала их еще раз. Проверила каждую
подпись.
Горничная предложила разобрать мои чемоданы. В эту минуту раздался
телефонный звонок. Я жестом попросила горничную взять трубку в полной
уверенности, что позвонили по ошибке.
- Просят мадемуазель Буссардель, - сказала горничная, вопросительно
глядя на меня и прикрыв ладонью трубку,
- Это я. Но кто звонит? - осведомилась я. Горничная спросила, потом
передала мне:
- Судовой комиссар.
Она протянула мне трубку. Я была удивлена, услышав вполне светский
голос и просьбу принять самые искренние пожелания. По своей наивности я
ожидала разговора с офицером, а вместо него оказался в высшей степени
галантный чиновник. Франция вновь брала свои права.
Мой собеседник заявил, что он с огромным нетерпением ждал той минуты,
когда я войду в каюту. И я шутливо поздравила его с той поистине магической
скоростью, с какой дошло до него это известие. Он принял мой комплимент
всерьез и сказал, что среди длинного списка пассажиров сразу же заметил
фамилию Буссардель.
- Я парижанин, так что не удивляйтесь, - говорил он очень любезным
тоном.- Увидев вашу фамилию, я от души пожелал, чтобы вы оказались одним из
членов семейства мсье Теодора Буссарделя, биржевого маклера.
Я невольно улыбнулась. Не так церемонным речам своего собеседника, как
неожиданному появлению нашей семьи.
Ибо и впрямь дело пошло быстро. Они не заставили себя ждать. Театр,
где должен был разыграться спектакль возвращения под отчий кров, еще не был
освещен, еще не прозвучали за кулисами три традиционных удара, еще я не
была готова к выходу, но, опережая назначенный час, все они, с обычным
своим многозначительным видом, все они уже ворвались на сцену под