"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

из-под чепца, и приносила из кухни то лохань, то кувшин с дымящейся горячей
водой. Рамело придерживала створку двери и, затворив ее за Батистиной,
поворачивалась к ошеломленному, застывшему Флорану.
- Ну как же, Буссардель?
Он не отвечал, вдруг утратив обычную свою самоуверенность, озабоченно
хмурился. Очевидно, его подавляли происходившие события, - события, в
которых он уже не мог принимать никакого участия, ибо они совершались сами
по себе, а между тем от него требовали вмешаться в них. Дверь в спальню
снова отворилась, но на этот раз вместо Батистины в передней появилась
повивальная бабка. Она подошла к стулу и, тяжело дыша, опустилась на него,
словно позволила себе передохнуть среди утомительного труда. Рукава у нее
были засучены, голова повязана платком, кончиками вперед. Вся мокрая от
пота, она шевелила онемевшими пальцами, потом принялась растирать себе
запястья.
- Ну как? - спросила она в свою очередь Рамело. - Ты поставила отца в
известность? Как он решил?
Флоран указал на отворенную дверь, знаком призывая к осторожности.
Повивальная бабка пожала плечами.
- Она сейчас ничего не в состоянии услышать.
- Не в состоянии? - переспросил Флоран. - Ведь она перестала кричать.
Он хотел было войти в спальню. Повитуха ухватила его за полу сюртука и
повторила:
- Ну как же?
Из спальни вдруг раздался отчаянный возглас:
- Помогите! - кричала Батистина. - Помогите! Скорее!
Толстая повитуха сразу вскочила и бросилась в комнату, вслед за нею
помчалась Рамело, и дверь захлопнулась.
Флоран не сводил глаз с этой двери, с этой невысокой створки, которая
то и дело отворялась, но для других, а ему не давала доступа в комнату, где
решалась судьба его семьи.
Взгляд его приковывала к себе поперечная линия, разрывавшая покраску
двери, вызванная, вероятно, трещиной в филенке. "Покоробилось дерево, -
подумал он, - надо сказать, чтобы оконной замазкой промазали щель". А может
быть, удастся что-нибудь увидеть в эту щель? Только бы дверь не отворили
сейчас... Он сделал шаг, устремив взгляд на дверь, но вдруг она распахнулась
- и на пороге появилась Рамело, сама на себя непохожая; Флоран никогда еще
такой ее не видел. Глаза ее выражали ужас, подбородок дрожал. Куда девалось
ее обычное спокойствие! А вновь раздавшиеся стоны, сопровождавшие ее
появление, тоже стали иными - хриплыми и звучали слабее от изнеможения.
Совсем не было похоже на прежние роды - тогда в решающую минуту все
проходило по-другому.
- Ну что? - спросил Флоран. - Что происходит?
Рамело хотела было ответить, но стоны, доносившиеся из алькова,
которого не было видно, заглушали ее слова, и казалось, что стонет та
женщина, которая стоит на пороге комнаты и шевелит губами. Ничего не понимая
в этой путанице, Флоран болезненно морщился. Что говорит Рамело? Она, не
оборачиваясь, протянула руку и затворила дверь; стоны звучали теперь глуше,
и Флоран расслышал самое главное: опасения акушерки оправдались. Нужно
немедленно принять решение - жизнь матери в опасности.
- Что, что? - недоверчиво переспросил он. - Вы, вероятно,