"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

только Флоран, у второго близнеца не повторялась и возможность спутать их
была раз навсегда исключена. Наклонившись к матери, повитуха сообщила ей,
сколько весят младенцы: родившийся вторым был, как водится, крепче, но и
первого, слава богу, заморышем не назовешь! Глаза у Лидии блеснули и вдруг
закатились; подумав, что она опять лишилась чувств, женщины быстро убрали от
нее младенцев. Старшего, которого держала Рамело, сунули Флорану.
- Не могу нащупать пульса, - шептала повивальная бабка, обхватив
пальцами запястье Лидии. - Нет! Нашла! Дай ей ложечку воды. От потери крови
у нее жажда.
Дыхание роженицы стало коротким, поверхностным; иногда оно
останавливалось, лицо все больше бледнело, приобретало землистый оттенок.
Глаза, однако, открылись, Лидия приподняла правую руку, вытянула
указательный и средний палец и с трудом сделала в воздухе крестное знамение.
Флоран тотчас подставил под материнское благословение лобик ребенка,
которого он держал на руках, - случайно это был старший.
Когда Лидия умерла, лишь только ее обмыли и обрядили, зажгли вместо
ламп свечи, у смертного одра собрались ухаживавшие за ней женщины и хором
принялись читать вслух молитвы. Их было четверо, все разного возраста, и
позы их были разные. Рамело и повивальная бабка, которых одолела наконец
усталость, молились, сидя на стульях. Жозефа Браншу стояла на коленях рядом
с Батистиной, плакавшей навзрыд. Но все они произносили слова одного и того
же псалма, возносили одинаковую молитву. Они составляли единый хор и
молились, не обращая внимания на Флорана; они забыли о нем - о мужчине, не
подчинявшемся обряду, мужчине, отъединенном от них своей рассудочностью,
стыдящемся предаться чувству, мужчине, чуждом их женскому миру.
Где же он был в это мгновение? Несомненно, возле близнецов, которых
уложили, головками в разные стороны, в той самой колыбели, где лежали первые
месяцы своей жизни и Аделина и Жюли. Новорожденные, вероятно, спали, так как
их не было слышно, хотя дверь в прихожую теперь оставалась открытой. Хотели
хорошенько проветрить помещение, боясь, что день будет знойный и жара
повредит и новорожденным и мертвому телу новопреставленной.
Женщины не сразу обнаружили, что отец вернулся в спальню, - он прошел
на цыпочках за их спинами и встал в оконной нише. Но вскоре, бросив одна за
другой взгляд через плечо, они заметили его и поспешили уйти из комнаты.
Батистина, всхлипывая, вышла последней, дверь затворилась, и Флоран один
остался с покойницей.
Он не смотрел на нее. Не решаясь повернуться к ней спиной, он стоял
бочком, опираясь одной рукой о балюстраду окна. Он едва держался на ногах от
усталости, но все стулья расставлены были около алькова, и поэтому он
предпочел стоять.
Из окна видна была пустынная улица Сент-Круа. Ни одного прохожего. Еще
не занимался день. Флоран достал из кармашка часы - было около трех... Как
все быстро проходит!
Лидия умерла, умерла вот в эту ночь. Все кончено. Умерла! А ведь
сколько раз она наяву и во сне терзалась страхом, что умрет он, ее муж.
Сколько бессонных ночей она провела и все мечтала отоспаться, спать целые
месяцы, а теперь вот уснула вечным сном; она так страшилась пустой гробницы
и первой займет в ней место. Он дерзнул наконец посмотреть в сторону
алькова. Постель была уже прибрана. Лидия вдруг сделалась такой худенькой,
маленькой, что тело ее почти не примяло тюфяка. Может быть, она уже утратила