"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

заниматься не может, и справедливо, что я даю ей вознаграждение за то время,
которое она отдает нам... Ну, довольно говорить на эту тему. Ты
заблуждаешься, я тебя за это не упрекаю, хотя вовсе не дело благоразумной и
целомудренной девицы выискивать брачные намерения в самых невинных
отношениях. Словом, мне хочется думать, что ты сама не понимаешь... Не будем
больше говорить об этом.
И поцеловав ее в лоб, отец встал. Аделина, опустив очи долу, хотела еще
что-то добавить.
- А все-таки, папенька... Что я сказала про сестру и про братьев, пусть
так и будет... Я от своих слов не отказываюсь.
- Хорошо, хорошо. Посмотрим. Может быть, позднее ты взглянешь на это
другими глазами.
Аделина не стала спорить, хотя не думала изменять своих намерений. Она
только попросила отца не затворять дверь, пока ей не спится. Он согласился.
Он ушел, оставив в одиночестве эту маленькую, скрытную особу, неподвижно
лежавшую на постели. Лишь только он вышел, Аделина протянула руку к своей
школьной сумке, которую она положила на стул, - достать до нее в этой тесной
комнатушке было нетрудно. Вытащила из сумки тоненькую тетрадочку. Это был ее
школьный табель, где выставлялись отметки за "четверть". Аделина уже дала
его подписать отцу и завтра должна была представить в пансион. При слабом
свете, проникавшем из отцовской спальни, она бесшумно перевернула несколько
страничек, отыскивая ту, которая ее интересовала. Она не могла прочесть
строчки, написанные ее учительницами, но разобрала в конце страницы слова,
написанные крупным косым почерком мадемуазель Вуазамбер старшей, заключавшие
в себе краткий итог всех оценок, а также ее собственное суждение о поведении
и характере ученицы. Аделина Буссардель знала наизусть характеристику,
данную ей за последнюю четверть: "Разумная девица, отличающаяся усердием и
самоотверженным сердцем". В полумраке она свернулась комочком в постели,
закрыла табель и, прижав его к щеке, дважды повторила эту характеристику и
уснула, улыбаясь самодовольной улыбкой.
Переселение на квартиру было отсрочено, но по причинам, далеким от
сентиментов.
Договор о найме был уже подписан. Буссардели могли располагать новой
квартирой. Столяры, маляры и прочие мастеровые уже начали там кое-какие
переделки по указанию Рамело. Однажды, когда она вела переговоры с
приказчиком из магазина обоев, вдруг вихрем ворвался Флоран, явившийся в
необычное время - в середине дня.
Большими шагами пройдя по комнатам, он разыскал Рамело и, схватив свою
домоправительницу за руку, шепнул ей на ухо:
- Отошлите всех.
Рамело молча посмотрела на него, она не любила лишних слов. Через две
минуты, кроме нее и Буссарделя, в квартире никого не осталось. Флоран
поставил цилиндр на подмостки обойщиков, расстегнул жилет, развязал высокий
галстук... На лбу и на выбритой верхней губе у него выступили капли пота:
стояла июльская жара, а он, очевидно, быстро поднялся по лестнице; кроме
того, ему уже было под сорок, и он отяжелел.
- Ну, дорогая моя, - сказал он.- Переселяться не будем. Велите
прекратить работы. Я заплачу за все, по нынешний день включительно.
- Хорошо. Вы расторгнете договор?
- Н-нет... - ответил Флоран, немного подумав.- Пожалуй, это уж будет