"Джеймс Хэрриот. О всех созданиях - прекрасных и удивительных" - читать интересную книгу автора

выглядела совсем другой.
- Э-эй, Хелен! - сказал я. - Уступи-ка мне стул!
Она накрыла завтрак на скамье, служившей нам столом. Скамья была такой
высокой, что мы купили высокий табурет, но стул был заметно ниже.
- Да нет же, Джим, мне очень удобно! - Она убедительно улыбнулась,
почти упираясь подбородком в свою тарелку.
- Как бы не так! - заспорил я. - Ты же клюешь кукурузные хлопья
носом. Дай уж я там сяду.
Она похлопала ладонью по табуретке.
- Ну, чего ты споришь! Садись, не то все остынет.
Смиряться я не собирался, но испробовал новую тактику:
- Хелен! - сказал я грозно. - Встань со стула!
- Нет! - ответила она, не глядя на меня и вытягивая губы трубочкой.
Это, на мой взгляд, придавало ей удивительное очарование, но, кроме того,
означало, что уступать она не намерена.
Я растерялся. И даже прикинул, не сдернуть ли ее со стула силком. Но
миниатюрной ее никак нельзя было назвать, а нам уже разок довелось
помериться силами, когда спор из-за какогото пустяка перешел в борцовскую
схватку. И хотя мне она доставила много радости и я вышел из нее
победителем, Хелен оказалась опасной противницей. Повторять свой подвиг рано
поутру у меня настроения не было. Я сел на табурет.
После завтрака Хелен поставила греть воду, чтобы вымыть посуду -
следующее дело в нашем расписании. А я тем временем спустился вниз, собрал
инструменты, положил шовный материал для повредившего ногу жеребенка и через
боковую дверь вышел в сад. Напротив альпийской горки я остановился и
поглядел на наше окошко. Рама была приподнята, и в ней появилась рука с
кухонным полотенцем. Я помахал, полотенце в ответ взметнулось вверх-вниз,
вверх-вниз. Так начинался теперь почти каждый мой день.
И, выезжая за ворота, я подумал, что это отличное начало. Впрочем,
отличным было все: и грачиный грай в вязах у меня над головой, когда я
закрывал тяжелые створки, и душистая свежесть воздуха, мой обычный утренний
напиток, и трудности и радости моей работы.
Поранившийся жеребенок принадлежал Роберту Корнеру, и едва я приехал к
нему на ферму, как Джок, его овчарка, напомнил мне о своем существовании. И
я принялся наблюдать за ним: ведь ветеринарный врач не просто лечит, он еще
знакомится с любопытнейшим калейдоскопом характеров, пусть и принадлежащих
четвероногим, а Джок, бесспорно, был оригинальной личностью.
Очень многие деревенские собаки всегда готовы немножко отдохнуть от
своих обязанностей и поразвлечься. Им нравится играть, и среди их
излюбленных игр есть и такая - прогонять автомобили с хозяйского двора.
Сколько раз я уезжал в сопровождении косматого метеора! Промчавшись
двести-триста ярдов, пес обычно останавливался и напутствовал меня последним
яростным гавканьем. Но не таков был Джок.
В нем жил истый фанатизм. Погоню за автомобилями он превратил в высокое
искусство, которому служил ежедневно без тени юмора. От фермы Корнера к
шоссе вела проселочная дорога, почти милю вившаяся по лугам между двумя
каменными оградами вниз по пологому склону, и Джок считал свой долг
выполненным, только если провожал избранную машину до самого шоссе. Его
неистовая страсть требовала затраты больших сил и труда.
И теперь, когда я, зашив рану жеребенка, начал накладывать повязку, я