"Джон Херси. Возлюбивший войну (про войну)" - читать интересную книгу автора

воспоминаниями, и лег на койку не раздеваясь. Мне не следовало возвращаться.
Войдя в комнату, я сразу почувствовал Мерроу, того Мерроу, которого мне
помогла увидеть Дэфни, того, кто причинил мне такую боль, того, кто оказался
такой фальшивкой, такой мелкой фальшивкой. Я знал. Теперь я знал Базза.
Но вместе с тем я знал и о том, каким чудесным он был и может быть.
Я вновь мысленно увидел, как взрывается самолет Бреддока, увидел Кида
Линча и нечто не поддающееся описанию, во что превратил его прекрасный мозг
осколок двадцатимиллиметрового снаряда, а также сенатора Тамалти, потчующего
нас сентиментальной патриотической болтовней у командно-диспетчерской вышки.
Выбирая самые мягкие выражения, скажу так: я разуверился в человечестве и
презирал то, что оно делало на нашей планете. Война - гнусность, но и мир
невозможен. Он невозможен, пока на земле существуют люди подобные Мерроу.
Постепенно все начало расплываться, и я увидел луг, реку в влюбленными в
лодках, голубое небо, свежую зелень ранней весны; я лежал, вытянувшись на
спине, положив голову на колени Дэфни, а она мягкой рукой гладила и гладила
мне висок.

6


Взрыв. Ослепительная вспышка пламени.
Потом я понял, что это Салли. Будильник в моей голове на этот раз
подвел меня.
Потом я сообразил: нет, ничего подобного. Просто я задремал не
раздеваясь - вот в чем дело. Черт бы меня побрал!
- Выкатывайся, мальчик, - проворчал Салли, не сводя луч фонарика с
моего лица. Толстяк Салли всегда старался оставаться в тени. - Нет, вы
только взгляните на старину Боу, - добавил он, - так и хочет перехитрить наш
собачий порядок. - Салли, видимо, подумал, что я надел летное обмундирование
еще с вечера. - Инструктаж в шесть.
Я замигал от яркого света и крикнул:
- Убери!
Однако Салли - он наверняка за одно утро получал от нас, "купающихся в
лучах славы", больше оскорблений, чем "Люфтваффе" за целый месяц, - ловко
увернулся и спрятал фонарь раньше, чем я мог доставить себе удовольствие,
вдребезги разбив его о стенку.
Затем Салли направился к Мерроу, но пока он шел по комнате, отчетливый,
как труба Сачмо[3], голос Базза произнес:
- О'кей, мальчик Салли! Я не сплю.
Он, конечно, лгал. Он бодрствовал также, как Стоунхендж[4], но и во сне
сумел подсознательно увильнуть от встречи со слепящим лучом фонарика.
Одетый и готовый к вылету, я мог позволить себе, как всегда делал Базз,
полежать еще немного. Я прислушивался к шуму в нашем бараке, к тому, как
люди вставали, тащились в уборную, хлопали дверцами металлических шкафчиков,
спускали воду в унитазах. Я слышал, как Уильсон, фальшивя, запел: "О, какое
прекрасное утро", нажимая на слово "прекрасное" - не иначе, он выглянул в
окно и увидел туман. Новичок по фамилии Шуман, всего лишь с тремя боевыми
вылетами за душой, но такой же громогласный, как Мерроу в начале нашей
службы в Англии, ругал теплую воду, а Малтиц, парень, который говорил так,
словно у него каша во рту, - он лежал на своей койке и не спал, хотя и не