"Джон Херси. Возлюбивший войну (про войну)" - читать интересную книгу автора

осклабился и отрицательно замотал головой. "А хотелось бы, - сказал он. -
Везет же тебе. сукин сын! Представляю, как она шикарна в постели!"
Мне показалось, что он лжет.
Боевую готовность объявили поздно. Спал я мало.

3


На свое несчастье, я узнал от Дэфни, что Базз не открыл мне всей
правды. Но я ненавидел его не за это. Дэфни откровенно рассказала, что он
говорил и делал, и все оказалось значительно хуже, чем я предполагал. Я
ненавидел его потому, что он только казался обаятельным и сильным. Я
ненавидел его цинизм. Я ненавидел взгляды, которые он пытался внушить мне
через Дэфни об особом предназначении некоторых людей и о войне; помню
чувство безнадежности, охватившее меня, и промелькнувшие передо мной, словно
в кошмаре, картины вырождения человечества, его предсмертных судорог,
разгула грубой чувственности, мерзость, трупные черви и мрак могил...
Но вместе с тем я ощутил прилив новых сил. Мне казалось, что я стал
прозревать.
Мерроу с довольным видом вздохнул, и я снова взглянул на него; сейчас я
ненавидел Базза даже за то, как он спит, - с безмятежностью холма на фоне
мирного пейзажа. Он любил и умел поспать. Каждый вечер, перед тем как лечь в
кровать, он надевал свежее белье, а утром, после побудки, торопливо
натягивал сорочку, брюки и носки, на ходу совал ноги в башмаки и, не
побрившись и не почистив зубы, еще не проснувшись по-настоящему, появлялся в
бараке - так называемой гостиной, откуда вел коридор в офицерскую столовую
номер два; здесь он свертывался, как червяк, на одной из кушеток, обитых
искусственной кожей, с подлокотниками из стальных трубок, чтобы, по его
выражению, "урвать минуток пять", а мы тем временем сонно брели в столовую и
занимали свои места. И все же он никогда не садился за стол последним, и
никто не видел, чтобы он дремал за едой.
И вот сейчас он лежал, скорчившись и обняв собственную подушку. В
изголовье койки висело пришпиленное кнопками объявление - по настоянию
Базза, его написал художник эскадрильи Чарльз Чен; как и картинки дамочек,
Мерроу покрыл его прозрачным целлофаном. "Сия подушка, - гласило объявление,
- является личной собственностью У.-С. Мерроу и стоит восемь долларов. Не
трогать! Я имею в виду тебя".
"Подушку я купил в мебельном магазине Вульмана в Дейтоне, - без конца
рассказывал он то одному, то другому из нас. - Чистейший гусиный пух. И
всего - восемь паршивых долларов! Боже, где только эта штука не побывала со
мной! И в Спеннере, и в Лоури - всюду. Да что там! Одни лишь сны, которые я
видел на ней, стоят долларов восемьсот. Но это не все, сынок. Подушка-то не
простая, а... "Ложись, девушка!" Бывало, говорю милашке: "Потрогай-ка", ну
она и приложит руку к подушке, а я скажу: "Нет, нет! Приложи щечку,
прикоснись щечкой; вряд ли ты встречала что-нибудь более мягкое". Ну, а
стоит ей только положить щечку - дальше все идет как по маслу. Ложись,
девушка! Да я любому сукиному сыну вырежу... если он посмеет украсть у меня
подушку!"
На мгновение мне вновь вспомнился сон и неуловимо меняющееся небо,
каким оно было утром в день нашего налета на завод "Хейнкель" в Варнемюнде,