"Альфред Хичкок. Истории, от которых не заснешь ночью (сборник) " - читать интересную книгу автора

казаться меньшими скрягами, учитывая все те деньги, которые я им оставил.
Они же выбрали себе что-то там из ели да еще отделанное блестящим хлопком,
которое у меня продержалось не более одной зимы.
О да! Это был скандалист, этот господин Виллис! Вечно он надувал губы,
и лицо его поэтому казалось состоящим из одних морщин. И Эду никогда не
удавалось разглядеть его, потому что тотчас же после ужина, когда все гости
переходили в салон, Бабушка выключала весь свет, довольствуясь только тем,
который давал огонек камина. "Эти жалкие вдовьи деньги, которые мне
посылают; это не так уж много для меня одной, не говоря уж о том, что со
мной сирота!.."
- Надо экономить электричество, - говорила она Эду. Эд был сиротой; он
знал это, но это не пугало его.
- Думать, что я доведен до такого!.. - вздыхал господин Виллис. - Я,
семья которого владела всем этим. Вот уже пятьдесят лет, как все это
превращено в луга и пастбища. Ты-то это знаешь, Хэн.
Хэннэ - это было имя Бабушки: Хэннэ Моз. А дедушку звали Роберт Моз.
Умер он давно: погиб на войне, и где был похоронен, Бабушка вообще не
знала. Но перед войной он построил для Бабушки этот дом, и у Эда было
чувство, что именно этот факт приводил в ярость господина Виллиса.
- Когда Роберт решил строиться, я дал ему участок, - жаловался
господин Виллис. - Это сделано вполне законно, и возвращаться к этому не
стоит. Но когда город отобрал у меня все за какой-то кусочек хлеба, это
было абсолютно нечестно. И продажные адвокаты осмеливаются прибегать, чтобы
лишить вас вашей же собственности, ко всяким историям насильственной
продажи! Но так как мне все видится, то я за собой сохраняю право
моральное. И не только на этот клочок пустяка, который они мне оставили, но
на все.
- А что вы собираетесь делать? - осведомлялась госпожа Кассиди. -
Прогнать нас?
И при этом она начинала смеяться, а Бабушкины друзья делали все тихо,
будь они в радости или во гневе. Эд любил смотреть, как смеется госпожа
Кассиди, потому что она была толстая и смеялась всем телом.
На госпоже Кассиди было очень красивое черное платье, всегда то же;
она была хорошо накрашена: красивая помада на губах и пудра на лице. Она
всегда разговаривала с Бабушкой о чем-то, что она называла вечной темной.
- Если и есть что-то, чему я не перестаю радоваться, так это моя
вечная тема. Цветы так красивы... Они мне дали возможность выбрать те,
которые я люблю больше всего. Они занимаются этим даже зимой. А кроме того,
со мной они не скряжничали, как с господином Виллисом, это красное дерево,
и все резное. Мне хотелось бы, чтобы увидели это. Они не смотрели на
расходы, и, скажу я вам, за это им очень благодарна. Да, чрезвычайно
благодарна. Если бы в своем завещании я бы и обговаривала, чтобы они мне
это сделали, я уверена, они бы мне памятник заказали. Но я считаю, что
вермонтский гранит более прост, более строг и в нем больше достоинства.
Эд не очень понимал госпожу Кассиди, да и вообще он больше любил
слушать Сэма Гэйтса. Сэм был единственный, к кому следовало проявлять
внимание.
- Эй, сынок, - говорил он, - иди-ка сядь рядом со мной! Хочешь, я
расскажу тебе о сражениях, сынок?
Сэм Гэйтс был молодым и всегда улыбающимся. Когда он усаживался у