"Альфред Хичкок. Истории, от которых не заснешь ночью (сборник) " - читать интересную книгу автора

Эд не любил вспоминать об этом, так как это было началом конца всего.
После прихода этого человека не было больше вечеров у камина, не было
больше игр на кладбище, а Эд не видел больше никогда ни Джо, ни Сьюзи.
Этот человек заставил плакать Бабушку, говоря ей о некомпетентности, о
небрежности и о какой-то чертовщине, называемой психиатрическим
обследованием, только потому, что Эд сдуру рассказал ему, что играет на
кладбище и испытывает удовольствие, слушая друзей, которые приходят к
Бабушке.
- Если я правильно понимаю, то бедному ребенку понарассказывали
столько историй, что ему кажется, что он все это видел сам? - упрекал этот
человек Бабушку. - Так дольше продолжаться не может, госпожа Моз. Забивать
голову ребенку такими патологическими глупостями о покойниках!
- Да они не мертвые! - возражала Бабушка, и Эд никогда ее не видел,
несмотря на слезы, такой разгневанной. - Ни для меня, ни для него, ни для
кого из их друзей. Я прожила почти всю мою жизнь в этом доме с тех пор, как
эта война Филиппинская отняла у меня моего Роберта, и впервые я принимаю
кого-то, кто был бы нам столь чужд. Другие же постоянно приходят к нам и мы
делим вместе одну обитель, если можно так сказать. Они не умерли, сударь, и
ведут себя как добрые соседи. Для Эда и меня, они, черт возьми, куда более
реальны, чем люди вам подобные!
И хотя он перестал задавать ей вопросы и обращался с ней вежливо, с
оттенком подчеркнутой любезности, этот человек не слушал Бабушку. Впрочем,
все с этого момента казались вежливыми и любезными, даже другие мужчины и
одна дама, которые были с ним и которые пришли за Эдом, чтобы увезти его на
поезде в сиротский дом.
Это был конец. В приюте не было больше цветов каждый день, и хотя Эд
был со всех сторон окружен детьми, никто из них не был похож ни на Сьюзи,
ни на Джо.
И дети, не более чем взрослые, были с ним не особенно любезны. Они
были всего лишь "так себе". Госпожа Вод, директриса, сказала Эду, что ей бы
было очень приятно, если бы он смотрел на нее как на маму, и это лучшее,
что она могла сделать после того травмирующего опыта, который он пережил.
Эд не понимал, что она хотела сказать и что понимала под "травмирующим
опытом", а она ему на этот счет объяснений не давала. Она не хотела также
говорить ему, что сталось с Бабушкой и почему она никогда не приходит его
навестить. И в самом деле, каждый раз, когда он задавал ей вопрос
относительно своего прошлого, она заявляла, что ей нечего ему сказать, что
для него самое лучшее - это забыть все, что с ним случилось перед тем, как
он попал в сиротский дом.
И постепенно Эд забывал. С годами ему удалось забыть почти все, и
именно поэтому он испытывал такую боль, бередя свою память.
За два года своего пребывания в госпитале в Гонолулу большую часть
своего времени Эд отдавал тому, чтобы оживить в памяти события. Ему не
оставалось ничего другого делать в том лежачем состоянии, в котором
пребывал, да и знал он, что, выходя из этого мира, снова захочется в него
вернуться.
Перед тем как отправиться служить в армию и после сиротского дома Эд
получил от Бабушки письмо. За всю свою жизнь он получил всего несколько
писем, а посему вначале фамилия "Госпожа Хэннэ Моз", как, впрочем, и
обратный адрес, написанный на другой стороне конверта, ничего ему не