"Джек Хиггинс. День расплаты" - читать интересную книгу автора

мостика, и свернули к деревянным воротам, над которыми висел прикрепленный к
стене фонарь и красовалась выцветшая вывеска: "Келли. Сбор металлолома".
Бинни открыл калитку, и мы вошли.
Мы попали в маленький дворик. Висевший на стене очередной фонарь
заливал светом все вокруг; ничего себе местечко для укрытия, подумалось мне.
Бинни постучал в заднюю дверь. Немного спустя внутри послышались шаги,
и он сказал приглушенным голосом:
- Это я, Бинни.
Было слышно, как отодвинули засов, и дверь открылась. Я увидел древнюю
старуху в накинутой на плечи шали, совершенно слепую - на обоих глазах у нее
были молочно-белые катаракты.
- Это я, миссис Келли, - сказал Бинни. - С другом.
Она протянула руки и быстро ощупала его лицо, потом улыбнулась, не
говоря ни слова, повернулась и пошла в дом.
Когда она открыла дверь в кухню в конце коридора, мы увидели Лукаса и
того, кто бросил бомбу. Они стояли плечом к плечу позади стола; Лукас держал
на изготовку автомат "шмайссер", а его друг сжимал старый револьвер "вебли"
45-го калибра, который казался слишком большим для него.
- Посмотрите на них! - воскликнул Бинни. - Как говорится, крысы
убрались в свою нору!
И он сплюнул на пол.
- Здорово вы там перекрошили баб и ребятишек!
Парень с "вебли" быстро повернулся и начал было:
- Я же говорил...
Лукас двинул его в зубы, не отрывая взгляда от Бинни.
- Заткнись, Райли! А ты, Бинни, полегче, не то получишь то же самое.
Кто это с тобой?
- Не твое дело.
- А если мое?
- Не обращайте на меня внимания, - вмешался я.
Здесь Лукас впервые утратил свое железное самообладание и уставился на
меня в крайнем удивлении:
- Проклятый англичанин, что ли?
- И такой же ирландец, как сам де Валера, - ответил я. - Это как
посмотреть.
- Он здесь по делам Коротышки. Самого Корка, так что не суй свой нос.
Они так и стояли в напряжении друг против друга, пока старуха молча не
проскользнула между ними и не поставила на середину стола чайник. Лукас
отвернулся, а я сел у стены и закурил. Я предложил Бинни сигарету, но он
отказался. Старуха налила нам по чашке чаю, а потом двинулась к остальным.
- Что-то она не очень разговорчива, - заметил я.
- Понятное дело, - ответил Бинни. - Она еще и немая.
Он уставился в пространство; в его глазах была боль. Видимо, он думал о
раненой девочке, чью руку пожал.
Я сказал:
- Вспомни, что ты говорил о моем дяде, который выскочил из здания
школы, чтобы не пострадали дети, и ввязался в перестрелку с английскими
солдатами, как настоящий мужчина?
Он, нахмурившись, повернулся ко мне:
- Ну и что?