"Кэти Хикман. Гарем " - читать интересную книгу автора

над ним круглились груди с темными, цвета черной патоки, сосками.
Монументальная статуя обильной плоти. Кожа, при свете дня такая черная и
лоснящаяся, теперь казалась матовой, словно припорошенной пылью, будто яд
высосал из живой прежде ткани всю глубину цвета. В уголках губ,
темно-красных и так отвратительно выпяченных, что они напоминали цветок
гибискуса, скопились пузырьки пены.
- Госпожа... - Еврейка вопросительно смотрела на валиде. - Скажите нам,
что надо делать, госпожа, - попросила она.
Но Сафие словно не слышала ее. Вместо ответа она сделала шаг в комнату.
- Маленький Соловей, мой старый друг... - тихим шепотом прозвучали ее
слова.
Бедра обеих ног были бесстыдно, как у рожающей женщины, раскинуты на
подушках. Кошка, только что обнюхивавшая на полу осколки разбитой посуды,
вдруг вспрыгнула на диван, и это резкое движение заставило лоскут муслина
сдвинуться и обнажить плоть, прятавшуюся под ним. Эсперанца потянулась,
чтобы снова прикрыть срамное место, но ее остановил быстрый взмах руки.
- Нет. Дай я взгляну. Мне интересно.
И валиде-султанша сделала еще шаг в комнату. Со стороны двери, оттуда,
где стояла Гюльбахар, донесся тихий, похожий на подавленный вздох, едва
различимый звук в тишине ночной комнаты.
Как и все тело, пах был совершенно безволосым. Там, где смыкались
тяжелые бедра и глаз ожидал видеть женское лоно, не было ничего. Вместо
раздвоенного холма взгляд натыкался на гладкую голую поверхность, шрам на
которой - одинокий яростный рубец, багровый и узловатый, будто от ожога -
свидетельствовал о том единственном ударе ножа, что когда-то, в невообразимо
далекие времена его бесконечно долгой жизни, отсек пенис и тестикулы
Хассан-аги, главы стражи черных евнухов.

Уплывая на облаке боли, Хассан-ага, Маленький Соловей, краем своего
гаснущего сознания понимал, что валиде-султанша находится поблизости от
него. Шепот женщин был едва различим, не громче, чем жужжание комара подле
уха, но ее запах, запах мирры и амбры, которыми она душила нижнее платье и
роскошные бедра, живот, лоно, этот запах никогда не мог бы обмануть его.
Даже сейчас, на своем смертном одре, он ощущал присутствие Сафие.
И снова мысли евнуха стали расплываться. Боль, подобно демону, грызшая
его внутренности, понемногу утихала, как будто измученное тело теряло
чувствительность. Сознание ускользало все дальше и дальше. Бодрствует он или
просто дремлет? Боль, что ж, он знавал ее и прежде. Образ того мальчишки,
каким он был когда-то, возник перед его мысленным взором. Маленького, но уже
тогда упорного и крепкого, с колючей щетинкой коротко стриженных волос,
черная шапка которых начиналась необычно низко, почти у самых бровей.
Откуда-то из глубины сна донесся до него крик женщины, затем послышался
мужской голос. Это его отец? Но как это может быть? У Хассан-аги, главы
черных евнухов, родителей не было. А если они и были, то страшно давно, в
той жизни, когда нож еще не искалечил его тела.
И пока сознание плыло над реальностью, новые картины из прошлого
являлись и снова ускользали прочь, повинуясь приливам и отливам мыслей.
Сейчас перед ним расстилался огромный горизонт, нескончаемый синий горизонт
пустыни. Мальчуган с коротко остриженными волосами все брел куда-то и брел,
и не было конца его пути. Иногда, чтобы не ослабеть вконец, он напевал