"Сьюзен Хилл. Однажды весенней порой (Сб. "Современная английская повесть")" - читать интересную книгу автора

отказаться от осла, продать его. После смерти Бена она перестала
заботиться об осле, только тупо - как и на все вокруг - смотрела на него
без всякого интереса, - смотрела, как он бродит по лугу, пощипывая траву.
Ему не хватало ее, не хватало внимания, к которому он уже привык в этой
своей новой жизни здесь; иногда по утрам он подходил к изгороди и смотрел
на дом, закидывал голову и кричал. Когда Джо приходил проведать ее - а
приходил он почти каждый день, - он спускался вниз, на луг, наполнял водой
ведерко и разговаривал с животным, чтобы оно не чувствовало себя - подобно
Рут - совсем заброшенным, совсем одиноким.
И сейчас, когда из мрака донесся крик осла, она подумала снова: почему
я держу его? Зачем он мне? И поняла почему: потому что Бен купил его и он
принадлежит ей; осел был частью старой жизни, а теперь она уже больше не
хотела отбросить от себя все, что напоминало ей прежнее. К тому же она
привязалась к ослу, ей нравилось смотреть на его неуклюжее серое тельце,
на его потешные ноги; вид животного успокаивал ее, как успокаивал вид кур;
ей не хотелось, поглядев на луг, увидеть, что он пуст.
Яблони росли так тесно, тропинка между ними была такой узкой, что она -
как всегда по ночам - должна была вытянуть перед собой руку, нащупывая
себе путь, словно слепая, отстраняя нависавшие низко над землей ветви. И,
вытянув руку, ступила на травянистый край тропинки, поскользнулась и едва
не упала, наткнувшись на ствол дерева. Ушиба она не почувствовала.
Выпрямившись, она провела ладонью вверх и вниз по коре дерева. Кора была
шершавой и даже местами корявой и очень холодной. Бен собирался срубить
эти яблони. Они были очень старые, неухоженные: старик Слай, полвека
владевший до них домом и этим садом, никогда не обрезал яблони, и теперь
они из года в год приносили совсем мало яблок - маленьких, очень твердых и
кислых, висевших небольшими кучками, высоко, только на самых верхушках.
Срубим их, говорил Бен, и у нас хватит топлива на несколько лет - хорошего
топлива, с приятным запахом и чистой, мягкой золой. А потом он посадит
молодые саженцы - новые яблоньки и грушевые деревья и айвовые, а до тех
пор, пока деревья не подрастут, у них из дома будет хороший вид на луг и
березовую рощу за лугом.
Теперь яблони останутся здесь. Потому что, если бы даже кому-нибудь из
местных парней пришла охота срубить их для нее, она их об этом не
попросит. Она никогда никого не станет просить ни о чем, с первого дня
поклялась не просить. К тому же эти деревья, как и осел, были частью
старой жизни - тем, за что она старалась уцепиться теперь.
Простояв так, держась за дерево, несколько минут, она вдруг осознала,
что не чувствует себя больше чужой всему, совершенно одинокой в пустом,
мертвом мире. Осел кричал, она ощущала сладковатый аромат последних
левкоев и табачных посадок, а там, впереди - на верхушке курятника, -
сидевших рядком кур. Все жило. Земля вращалась.
Уход за курами - вот то единственное, что и сейчас все еще доставляло
ей удовольствие, и она старалась сохранить это. И ни одного дня не
проходило теперь без того, чтобы она не думала об этой ежевечерней
прогулке к курам; только одного этого она и ждала. Куры знали ее. Они
доверяли ей. И они были надежны, всегда на своем месте, как только
стемнеет, ждали, что их загонят в курятник. Заслышав, как она отодвигает
засов, они издавали негромкие звуки, которые, казалось, рождались где-то в
глубине их оперения, - звуки, похожие на воркование голубей. Она крепко