"Владимир Хлумов. Старая дева Мария" - читать интересную книгу автора

- Был, ну и что?

- Вы же мне рассказывали про картину, где Дева Мария шлепает Христа?

- Почему?

- По чему шлепает? По попе, конечно.

- Нет, почему опять на "вы"? - на том конце провода явно недооценивали всей
важности момента, впрочем, как и на этом.

- Не отвлекайтесь и отвечайте на мои вопросы.

- Да, рассказывал, ну и что?

- Ну вот, сейчас эта картина висит на моем трильяже!

- Поздравляю с удачным приобретением.

- Ну, не картина, а марка почтовая, с той картиной, и марка эта была на
конверте.

- Странно.

- Ладно, хватит притворяться, в следующий раз придумайте что-нибудь
поостроумнее, - она уже собралась положить трубку.

- Постой, зачем приклеивать марку на конверт, если конверт не посылается
почтой?

- Ах, вы еще хотите, чтобы я вместе с вами поучаствовала в разбирательстве
содеянной вами гадости. Увольте.

Она быстро положила трубку, и снова что-то ее заставило прислушаться к
себе, и она решила, что это связано с ее первым к нему звонком, с первой в
ее жизни потерей невинности, пусть даже в таком смешном, простом деле, как
звонок по телефону ему. Да, последние десять лет он, змей-искуситель, был
ее любимым человеком, но и был главным препятствием всему ее жизненному
успеху. Она любила его, желала, но никак не могла взять, ей не на что было
рассчитывать - он был женат и, кажется, вполне удачно, во всяком случае, он
не из тех людей, которые разводятся, не потому, что так привязаны, а просто
потому, что слишком умны и не видят в этом никакого смысла. Встречаться
украдкой, гулять, обниматься, просто проводить время - пожалуйста, но
жениться - боже упаси, совершать ошибку второй раз. Она же, наоборот, была
вся создана для семьи, ибо никогда ее не имела и с детства видела, что
значит отсутствие, пусть даже неудачной, несчастливой семейной жизни.

Маша уперлась взглядом в телефон, думая над происшедшим, а подсознательно
ожидая, что сейчас он перезвонит ей, но она не поднимет трубку, а больше,
кроме нее, некому, потому что мать матери уже давно ничего не слышит. Он