"Уильям Хоффер, Бетти Махмуди. Только с дочерью " - читать интересную книгу автора

царившей в доме антисанитарии.
- В рисе полно жуков, - как-то пожаловалась я.
- Неправда. Ты просто вбила себе в голову, что тебе здесь не нравится.
За ужином, запустив ложку в рис, я выловила сразу несколько жуков и
положила их на тарелку Махмуди. Оставлять еду на тарелке считается
невежливым, и потому, чтобы не обидеть хозяев, ему пришлось съесть жуков. Он
убедился в моей правоте.
Махмуди не замечал отвратительного запаха, наполнявшего дом всякий раз,
когда, по мнению Амех Бозорг, наступала пора отвести дурной глаз. Это
делалось при помощи курения специальных семян - зловонных и черных, -
всыпанных в рассеиватель - сосуд наподобие дуршлага. Рассеиватель
используется для приготовления риса по-ирански - в нем рис равномерно
нагревается, образуя корочку. Однако в руках Амех Бозорг, наполненный
дымящимися семенами, он превращался в орудие пытки. Она обносила им все углы
дома, и Махмуди, так же как и я, задыхался от едкого запаха.
Иногда Махтаб играла с приходившими в гости детьми, у которых понемногу
училась фарси, но в этой непривычной для нее обстановке все время льнула ко
мне, не выпуская из рук своего кролика. Однажды, когда ей нечем было
заняться, она пересчитала комариные укусы у себя на личике. Их оказалось
двадцать три. Вообще-то она была искусана с ног до головы.
Шли дни, и Махмуди, казалось, стал забывать о нашем с Махтаб
существовании. Поначалу он переводил мне все разговоры, любую незначительную
реплику. Сейчас он перестал себя этим утруждать. Нас с Махтаб выставляли
гостям напоказ, и мы должны были высиживать перед ними часами, стараясь мило
улыбаться, хотя и не понимали ни единого слова из того, что они говорили. В
течение нескольких дней мы с Махтаб общались исключительно друг с другом.
Мы обе ждали - жили ожиданием - того дня, когда наконец мы сможем
вернуться в Америку.
На плите непрерывно попыхивал казан с едой - для каждого, кто был
голоден. Множество раз я наблюдала, как кто-нибудь из присутствующих
пробовал на вкус его содержимое, пользуясь общей большой ложкой, ссыпая
остатки обратно в казан или попросту на пол. Поверхности рабочих столов и
пол были усеяны сахарным песком - результат неряшливости во время чаепитий.
Кухня и ванная кишели тараканами.
Я почти ничего не ела. Дежурным блюдом Амех Бозорг было баранье хореше,
изрядно сдобренное дохмбехом. Так называется курдюк, мешочек с жиром - около
восемнадцати дюймов в диаметре, - болтающийся под хвостом у иранских овец.
Иранцам по вкусу его прогорклость, а кроме того, он служит дешевым
заменителем растительного масла.
Дохмбех хранился у Амех Бозорг в холодильнике; приготовление любого
блюда начиналось с того, что она отрезала кусок жира и растапливала его в
кастрюле с длинной ручкой. Затем бросала туда лук, крупно порезанное мясо,
бобы и прочие овощи, которые оказывались под рукой. Все это тушилось до
самого вечера, от едкого запаха жира некуда было деться. К ужину ни я, ни
Махтаб не могли смотреть на произведение кулинарного искусства Амех Бозорг.
Даже Махмуди не чувствовал особого аппетита.
Постепенно медицинское образование и здравый смысл Махмуди одержали
верх над семейной почтительностью. Я постоянно твердила ему об
антисанитарных условиях в доме, и наконец Махмуди прозрел.
- Я врач и надеюсь, ты прислушаешься к моему совету, - сказал он