"Уильям Хоффер, Бетти Махмуди. Только с дочерью " - читать интересную книгу автора

сестре. - Ты не соблюдаешь гигиену. Тебе необходимо принимать душ. И
приучить к этому своих детей. Нельзя так к себе относиться.
Амех Бозорг пропустила слова младшего брата мимо ушей. Когда он
отвернулся, она метнула на меня злобный взгляд - мол, ей известно, откуда
ветер дует.
Душ был не единственной дурной привычкой, оскорблявшей достоинство моей
золовки. Однажды, уходя из дому, Махмуди чмокнул меня на прощание в щеку.
При виде такого безобразия Амех Бозорг пришла в ярость.
- Чтобы я больше этого не видела! - разносила она Махмуди. - В доме
дети!
То обстоятельство, что младшенькая из детей, Фереште, готовилась
поступать в Тегеранский университет, роли не играло.
После нескольких дней безрадостного затворничества в доме Амех Бозорг
мы наконец отправились по магазинам. Махмуди, Махтаб и я с нетерпением ждали
этого часа - нам очень хотелось накупить экзотических сувениров для наших
американских друзей и родственников. Для себя мы намеревались приобрести
ковры и драгоценности, поскольку в Тегеране они сравнительно дешевы.
По утрам, несколько дней подряд, в сопровождении Зухры или Маджида, мы
выезжали в город. За четыре года после революции население Тегерана
увеличилось с пяти миллионов - подумать только! - до четырнадцати. Провести
точную перепись было невозможно. В результате экономического кризиса
разорялись целые деревни, чьи жители устремлялись в Тегеран в поисках еды и
жилья. В город также вливались тысячи, если не миллионы, беженцев из
охваченного войной Афганистана.
Всюду были несметные толпы - люди с мрачными лицами спешили по делам.
Никто не улыбался. Зухра или Маджид вели машину, застревая в немыслимых
пробках, создаваемых не без участия пешеходов, которые, казалось, не
дорожили ни собственной никчемной жизнью, ни жизнью своих детей, то и дело
перебегавших запруженные машинами мостовые.
По краям улиц были вырыты широкие канавы, по которым текла сбегавшая с
гор вода. Жители использовали этот бесплатный "родник" в самых различных
целях. В канавы вываливали мусор. Владельцы магазинов обмакивали в них свои
швабры. Одни здесь мочились, другие мыли руки. На каждом углу нам
приходилось перепрыгивать через эти зловонные потоки.
Всюду велись строительные работы - вручную и бестолково. Для рам,
например, использовались не планки размером четыре на два, а бревна
диаметром в четыре дюйма; хоть и очищенные от коры, они были непросушенными
и кривыми. Не заботясь о точности, строители соединяли бревна разных
размеров, сооружая дома сомнительного качества и прочности, словно их строил
из нестандартных кубиков ребенок.
Город был на военном положении - всюду рыскали угрюмые полицейские и
вооруженные до зубов солдаты. По улицам было страшно ходить - ведь ружья
были заряжены. Непрерывно попадались навстречу мужчины в темно-синих
полицейских формах, чьи винтовки были нацелены на пешеходов - на нас в том
числе. А что, если случайный выстрел?
На улицах было полно повстанцев в маскировочной одежде. Они
останавливали все машины подряд и подвергали их обыску - искали
антиреволюционную контрабанду: наркотики, литературу, критикующую шиизм, и
американские кассеты. За последнее нарушение закона можно было схлопотать
шесть месяцев тюрьмы.