"Джеймс Хоган. Сибирский эндшпиль [Конец тайной игры]." - читать интересную книгу автора

- И как вас сюда угораздило? - непринужденно спросил он. Мак-Кейн не
спешил с ответом, и тогда Нолан продолжил:
- Ходят слухи, что во время экскурсии на Первое мая арестовали пару
американских журналистов. Во не один из них?
Глаза Мак-Кейна сузились.
- Я не уверен, что мне хочется отвечать на такие вопросы.
Нолан снисходительно улыбнулся, словно ожидая такого ответа.
Мак-Кейну не нравились слишком улыбчивые люди.
- Мудро. Я начинал, как юрист, знаете ли. Это оказалось не то, о чем
я думал. Пороки и зависть, как будто вернуться назад в джунгли. Ни чувства
достоинства, никакой этики не осталось. Только деньги. Продали душу
корпорациям. И я вышел из игры. Попал на государственную работу, в
юридическом отделе АИП в Вашингтоне.
- Агентство Индустриальной Политики давно разогнали.
- Да, конечно, это было давно... - Нолан собирался продолжить, но,
похоже, передумал.
- Как бы там ни было, я пришел, чтобы сказать: с вами хочет
поговорить Лученко. Его камера там, на другом конце.
Мак-Кейн поднял брови, удивившись тому, что американец бегает с
поручениями для русского старосты. Потом пожал плечами и поднялся.
- О'кей. Пошли.
Они прошли мимо игроков, все еще изрыгающих разнообразнейшую брань,
мимо следующей секции. Бородач у центрального стола заваривал чай у
большого кипятильника, слушая своего соседа:
- Она никогда никому ни в чем не верила. Она звонила мне и
спрашивала, где ее дочь. Я отвечал: "Она вышла" - и через пять минут она
звонит опять и спрашивает то же самое. Даже голос меняла, но я-то знал,
что это она, потому что...
В следующей секции были в основном азиаты, у одной стены, а у другой
лежал с книжкой одинокий здоровяк с высоким лбом.
Проходя через следующую секцию, Мак-Кейн услышал обрывки разговора,
какой-то мужчина, судя по голосу, поляк, рассказывал своим товарищам:
- Они остановились под Варшавой и два месяца ждали, пока немцы
разделаются с польским сопротивлением. Они специально так сделали.
- Ерунда. - ответил кто-то. - Они не могли идти дальше. Они же
наступали весь июль.
Первый голос упал до шепота:
- Эй, Смовак, кто это?
- Новичок - в передней секции.
В разговор вмешался сидящий рядом пожилой:
- Мой отец был там - с армией Конева...
- Американец. - добавил Смовак.
Еще один заключенный лежит на койке, мрачно глядя на стоящую на
тумбочке фотографию женщины... В конце концов они добрались до последней
секции. Пять секций, в каждой место для восьми человек: блок вмещает
сорок.
У последнего стола их ждали двое. Сидящий с краю был толстым, почти
круглым, его редеющие волосы были зачесаны назад, типично, по-русски.
Пухлое круглое лицо с тройным подбородком. Мак-Кейну пришло в голову, что
этот толстяк более естественно выглядел бы у доски с указкой, или в