"Том Холланд. Спящий в песках " - читать интересную книгу автора

показалось, будто в его голосе проскользнули усталые нотки. - Боюсь, такова
уж печальная особенность нашей с вами профессии.
Однако при всем грустном скепсисе этого заявления Петри отнюдь не
распростился с надеждой на новые открытия. Несколько дней спустя он сообщил,
что добился для меня разрешения скопировать рисунки и рельефы со стен, и по
этой причине я вновь оказался в усыпальнице Эхнатона. Петри не было
надобности призывать меня к внимательности и скрупулезности, но, несмотря на
все старания и жажду удовлетворить собственное любопытство, я не обнаружил
ничего такого, что поразило бы мое воображение. Правда, выяснилось, что
настенная живопись, к счастью, пострадала не столь безнадежно, как нам
показалось на первый взгляд. Самому страшному надругательству подверглась
главная погребальная камера, тогда как в боковых отсеках удалось обнаружить
практически не поврежденные изображения. Наиболее сильное впечатление
произвела на меня трогательная сцена оплакивания царем и царицей маленькой
девочки, лежавшей на погребальных дрогах, - видимо, их дочери. Древний
художник так убедительно передал неизбывную скорбь царя, рыдающего над телом
горячо любимого ребенка, что я словно слышал исполненные страдания вздохи и
стенания. В какой-то момент мне даже почудилось, будто владыка Египта вовсе
не умер и если я оглянусь, то увижу его воочию - здесь, в этой камере, за
моей спиной. Я непроизвольно обернулся и, конечно же, никого не увидел.
Однако обратил внимание на нечто иное. Осознав, что именно предстало моим
глазам в луче фонаря, я едва не задохнулся от волнения.
Изображение солнца! Оно пряталось в углу, глубоко в тени, и я запросто
мог пройти мимо этого рисунка. Он был выполнен не в стиле остальных
изображений, а так, словно над ним работали в большой спешке, и мне
показалось, что подобный рисунок я уже рассматривал раньше. Стоило мне
сделать шаг вперед, как последние сомнения исчезли: солнце, сидящие под ним
человеческие фигуры и арабские письмена были идентичны тем, что я видел в
карьере. Поскольку такое совпадение никак не могло оказаться простой
случайностью, я дрожащими руками принялся копировать изображение. По
окончании работы, когда чертежная доска была уже отложена в сторону, мне
показалось, будто участок стены в круге падавшего на нее света фонаря имеет
не совсем обычный оттенок. Я максимально напряг зрение и с изумлением
обнаружил, что из-под небрежно нарисованного изображения солнца проступает
другое - женский портрет. Судя по стилистическим особенностям, он относился
к эпохе правления Эхнатона и, скорее всего, не был уничтожен так рьяно
потрудившимися в гробнице ненавистниками фараона-вероотступника только
благодаря своему неприметному положению. Однако при взгляде на лицо женщины
мне пришла в голову другая мысль: руку осквернителя могил могла удержать и
другая причина - несравненная, потрясающая красота, которая ошеломляла,
завораживала, вызывала благоговение. Ею хотелось любоваться, любоваться и
любоваться... Голова жившей в глубокой древности красавицы казалась
величественной орхидеей, распустившейся на стройном стебле шеи; взгляд четко
очерченных, огромных глаз был холоден и горделив; губы, слегка изогнувшиеся
не то в одобрительной, не то в презрительной полуулыбке, манили в
немыслимые, непостижимые глубины. Собственно говоря, только губы и сохранили
первозданную яркость. Несмотря на минувшие тысячелетия, они остались свежими
и насыщенно красными. Того же цвета, осенило меня внезапно, что и
нарисованное тут же солнце.
Догадка относительно принадлежности портрета возникла у меня почти