"Том Холланд. Спящий в песках " - читать интересную книгу автора

рассчитывать застигнуть беглеца врасплох. Впрочем, данное соображение не
помешало мне подняться по лестнице к знакомой двери и забарабанить в нее с
требованием немедленно открыть. Ответом было лишь гробовое молчание. Дверь,
разумеется, так и осталась запертой.
Торопливо спустившись, я выбежал во двор, освещенный, как и в первое
мое посещение этого унылого места, мертвенно-бледным светом луны. Нигде не
угадывалось никаких следов человеческого присутствия. Раздосадованный, я
принялся кричать, призывая то беглеца из музея, то старого арабского
ученого, то хоть кого-нибудь. Само собой, никто не откликнулся. Мечеть
окутывала тишина.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в свой каирский
дом, подремать несколько оставшихся до утра часов и утренним поездом отбыть
в Танту.
К месту ссылки я прибыл поздним вечером, обескураженный, усталый и не
желавший уже ничего другого, кроме возможности спокойно отдохнуть. Однако
едва экипаж, доставивший меня со станции, отъехал от дома, навстречу выбежал
перепуганный, взволнованный слуга. Он бормотал что-то невнятное, беспрерывно
стенал и размахивал руками. Отчаявшись добиться от него толку, я взбежал на
крыльцо. Поначалу мне показалось, будто все осталось в том же виде, что и до
моего отъезда. Я уже было собрался повернуться к слуге и потребовать
объяснений и вдруг увидел, что дверь моего кабинета выломана самым
варварским образом.
- Будь они прокляты! - прошептал я, остановившись в проеме и заглядывая
в комнату. - Чтоб им в ад провалиться!
Неожиданно на глаза мои навернулись слезы, и, чтобы слуга не стал
свидетелем мимолетной слабости господина, пришлось отвернуться и утереть их
рукавом. Только после этого я вошел в кабинет и подобрал мертвых птичек -
невесомые комочки перьев, все, что осталось от моих славных, красивых,
голосистых пернатых друзей. Они были не просто убиты, а зверски растерзаны,
а их кровью на стене кабинета начертали уже знакомые мне слова:
"Уходи навсегда. Ты обречен. На тебя пало проклятие".
В другом месте, над столом, неведомые враги намалевали не менее
памятные мне фразы:
"О Лилат помыслил ли ты? Помыслил ли об иной, великой? Воистину надобно
трепетать пред ликом ее, ибо велика Лилат среди богов".
Не приходилось сомневаться в том, что недруги надеялись напугать меня
колдовством. Однако они просчитались, нарвавшись не на того человека. Меня
всегда отличали стойкость и упорство в достижении цели, черты, которые
кто-то мог бы счесть проявлениями простого упрямства, но которые сам я
расценивал как свидетельства последовательности и целеустремленности. Стало
ясно, что время предупреждений прошло: мне объявили войну.
В тот же вечер я сел за стол и написал на имя мсье Масперо заявление о
немедленной отставке.

* * *

Определенного плана действий у меня не имелось, но стремление осмыслить
случившееся привело к тому, что я вернулся в Фивы. В Долине царей можно было
надеяться обнаружить что-нибудь важное, ознакомиться со свежими находками
или узнать о чем-то таком, что не показалось Дэвису заслуживающим