"Коре Холт. Конунг: Человек с далеких островов ("Конунг" #1) " - читать интересную книгу автора

последовавшие за ними, когда в питавших их грудях не осталось больше молока.
Все они прошли мимо меня, склонив головы к влажной осенней земле, их
просветленные лица говорили о том, что по ту сторону смерти они увидели
великий свет, и они снова возвращались туда. Я крикнул им: Просветите меня
на своем пути! Но они молчали.
И я понял: в час испытания в Гефсимане у тебя не остается ни друзей, ни
недругов, в тот час лишь воля делает тебя человеком или нелюдью. Ты бросаешь
на стол свое живое сердце и сам выбираешь между правильным и неправильным,
между честью и бесчестьем, только ты сам! Я уверен, что мертвые, когда они
приходят, могут передать нам мужество, которым они обладали при жизни, и
мудрость, которую мы не замечаем из-за будничных дел. Но выбор мы должны
сделать сами, и нам все равно придется его сделать.
Я поднялся и покинул кладбище.
Что-то нас ждет? В Киркьюбё был сборщик дани Карл, в Киркьюбё был
Сверрир, его умирающая мать, когда-то изнасилованная этим сборщиком дани
тоже была в Киркьюбё. Я знал твердость Сверрира, его безудержный гнев, его
хитрость и злопамятность. Знал также, что все это он до поры до времени
сдерживал железной волей, позволявшей ему выбрать подходящую минуту. Я знал
его мстительность и обостренное отношение ко всему, что входит в понятие
чести.
Я бродил до утра, небо было скрыто облаками, звезды исчезли в серой
дымке тумана, приползшего с моря. Прибежала собака и всю ночь ходила за
мной, я не знал ее и хотел прогнать, ударил ногой, бросил камень, но она
залаяла и глаза ее молили, чтобы ей позволили остаться. Я позволил ей ходить
за мной. У дома моих родителей я стал бить в стену кулаками, я плакал и
прижимался лбом к холодной каменной стене, чтобы остудить голову, потом
крикнул родителям, чтобы они пошли и помогли Гуннхильд. В доме завозились. А
я опять убежал в горы.
Рано утром я снова подошел к оконному проему каморки на чердаке, где
спал Сверрир. Наконец он проснулся и вышел из дома, отдохнувший, веселый,
насладившийся женщиной, бесстрашный, молодой, сильный, готовый мужественно
встретить все, что его ожидало. Астрид с ним не было. Она, наверное, еще
спала.
- Идем, - сказал я.
Он глянул на меня, и, ни о чем не спросив, последовал за мной, я
направил шаги к нашей церкви и теперь уже вошел внутрь. Сверрир открыл рот,
чтобы задать вопрос, но сдержался. Мы стояли перед большим распятием, свет
струился через маленькие оконца и исполненное муки лицо Спасителя медленно
оживало. По-моему, слова, которые я хотел сказать, непроизнесенными
передались из моего сердца в его. Я еще не успел заговорить, как его лицо
сделалось старше и суровей, оно выражало боль, ставшую невидимым прологом к
его жизни, проведенной в многолетней борьбе. Но собака уже убежала.
Я повернулся к нему, взял его руки в свои и тихо сказал:
- Я пришел от Гуннхильд, твоей матери.
- Я это понял, Аудун.
- Вот, что она мне рассказала...
Я говорил, и он не прерывал меня, мы стояли лицом к распятому Христу,
но когда я закончил, Сверрир не упал на колени, чтобы молиться. Он не
плакал. И не говорил. Время шло, мы видели, как в маленькие оконца церкви
вползает день, потом мы ушли, И Сверрир был уже не тем человеком, каким