"Коре Холт. Конунг: Человек с далеких островов ("Конунг" #1) " - читать интересную книгу автора

таково было желание епископа с первого дня, когда приплыли норвежцы, сам он
этого не хотел.
- Но теперь, когда она умерла, я с радостью поеду с ними. Только об
этом надо молчать, а то они возьмут кого-нибудь другого.
Унас как будто вырос за эти дни. Нелегкая жизнь с женщиной опалила и
состарила его, теперь он освободился от Гуннхильд и в его сердце появилось
место для тепла.
- Если норвежцы заберут меня с собой, мне хотелось бы с вами
проститься, потому что вряд ли мы еще когда-нибудь увидим друг друга. Я
знаю, что был не самым достойным человеком и тебе, Сверрир, часто бывало
стыдно за своего отца. Но еще более стыдно станет после того, что я расскажу
тебе.
Однажды я отрубил человеку руку. Его или моя рука все равно была бы
отрублена, я выбрал его руку, но вынести это бремя у меня не хватило сил.
Думаю, этот человек еще жив. И если меня увезут в Норвегию, я надеюсь
встретить его там. И тогда я скажу ему: Отруби мне руку или прости меня! Не
знаю, что он ответит мне. Но и я тоже могу быть бесстрашным, и это испытание
вернет мне достоинство. Думаю, он простит меня.
Гуннхильд говорила мне, когда между нами был мир: Я знаю, он простит
тебя! Я благодарен ей за это. Она часто повторяла эти слова, ведь мы нередко
жили в ладу, я помню дни, когда между нами не было сказано ни одного
недоброго слова. А теперь она у Господа на небесах. Я туда никогда не
попаду. Если бы мне было дано выбрать место для ее души и для моей, зная,
что мы попадем не в одно место, я отдал бы ей в дар небеса, а сам пошел бы в
ад. Не знаю, имеет ли она право находится на небесах. Но думаю, она
достаточно красива, чтобы ее оправдали, и достаточно сильна, чтобы
потребовать то, что принадлежит ей по праву. Я не такой. Разве что он
помолится за меня, тот, кому я отрубил руку, тогда я попаду на небеса. Не
уверен, но иногда я так думаю, и надеюсь, что норвежцы возьмут меня в
заложники.
Мы едим рыбу и хлеб, а он говорит, видно, все это давно наболело в нем,
и он пользуется последним случаем, чтобы сказать нам, что и ему,
недостойному, свойственна тоска по достоинству и уважению.
- Ты хороший сын, Сверрир, - говорит он, повернувшись к Сверриру. - Но
мой ли ты сын, этого я не знаю. Иногда она клялась, что ты не мой сын. Но
одно я знаю: ты слишком хороший сын для своего отца, кто бы им ни был. И
если твой отец я, прости ее за то, что она выбрала меня.
И он уходит.
Я окликаю его, мне нелегко говорить, но я хочу сказать, что мы со
Сверриром встретили Гаута, однако у меня не хватает сил произнести эти
слова. Я только говорю, что когда-то он сделал мне парусный кораблик и
подарил моей матери гребень. Унас улыбается и пожимает мне руку, он даже
красивый и куда более смелый, чем я думал.
- Я буду молить Бога, чтобы он не оставил тебя, отец, - говорит
Сверрир.
Отец и сын стоят под дождем перед входом в пещеру, и я слышу, как
Сверрир говорит:
- Попроси Свиного Стефана прийти сюда.
Сверрир возвращается в пещеру, по-моему, он чуть не плачет. Но зачем
говорить об этом, мужчина тоже имеет право плакать, как женщина или как