"Виктория Холт. Принц-странник ("Любовь у подножия трона" #1) [И]" - читать интересную книгу автора

его жене, вы-то уж можете поверить!
- Если так, то вам, дорогая тетя, и в самом деле невероятно повезло с
мужем. Когда я стану выбирать мужа, я тоже буду искать в нем прежде всего
такое качество, как верность.
- Ваша красота любого заставит быть верным.
- Только не такого человека, как ваш отец, мадам. Он изменил бы самой
Венере. И коли ваш сын так похож на него...
- Фи, мадемуазель, он же еще мальчик!
- Юный настолько, что ему еще не время думать о женитьбе?
- Принц никогда не бывает слишком молод для брака.
- А может, пока дела у него не очень хороши, разумнее не спешить.
Богатые наследницы охотнее отдают руку и сердце королю, восседающему на
троне, нежели изгнаннику, который всю жизнь может прожить в тщетной
надежде обрести утерянную его отцом корону.
Мадемуазель небрежно улыбнулась собственному ходу мыслей. Она
размышляла о замужестве, но не о браке с юным английским принцем.
Генриетта-Мария, слушая рассуждения кокетки, негодовала. Племянница явно
мечтала выйти замуж, но не за кого-нибудь, а за своего царствующего
кузена, короля Франции.
Людовик XIV, твердо решила для себя Генриетта-Мария, должен быть
предназначен другой - а именно, ее дочери Генриетте.

***

Принцесса Генриетта - она вновь стала Генриеттой с момента
возвращения к матери - сразу полюбила брата, стоило ему войти в детскую,
где девочка находилась в обществе наставницы леди Далкейт, исхудавшей и
бледной после перенесенной болезни, только что с удивлением узнавшей, что
вся Франция чествует ее как героиню. Леди Далкейт, женщина серьезная и
трезвая, не была расположена наслаждаться похвалой. Она поняла, что
королева решила воспитывать ребенка в католической вере, а это
противоречило воле короля Англии и его народа. Беспокойство было тем более
сильным, что Анна ощущала свою косвенную причастность к новообращению
девочки, поскольку именно она доставила малышку к матери.
Но крошка-принцесса не могла знать, какие баталии разыгрываются
вокруг нее. Она знала, что у нее есть брат, которого она полюбила, как
только он взял ее на руки и сказал, что помнит совсем-совсем маленькой.
"Чарлз! Дорогой Чарлз!" - звала она тоненьким детским голоском, а он
ласково называл ее своей маленькой сестренкой. "Но, - добавлял он, -
Генриетта - слишком длинное имя для такого человечка, а они, как я слышал,
хотят прибавить к твоему имени "Анна" в знак уважения к матери Людовика.
Это уже чересчур. Моя кисонька.., любимая моя, ты будешь моей Минеттой".
- Минетта? - повторила девочка с восхищением.
- Это имя, которым буду называть тебя я и никто больше, и о нем будем
знать только я и ты, моя сестренка.
- Минетта! - кричала она радостно. - Я Минетта! Минетта Чарлза!
Он поцеловал ее и разрешил потаскать себя за длинные темные кудри.
- Уж не знаю, когда снова увижу тебя, Минетта, - говорил он. -
Допускаю, что, может быть, и никогда.
- Ты такой большой для брата, - замечала она.